«Жертвенные сироты» (2006)
Протест против беззакония спецслужб - гражданская позиция нашего современника. Снимать честные фильмы о беззакониях спецслужб умеют в парадигме западноевропейской культуры и никакой иной (не советской, не китайской и, тем более, не российской). Все контексты и подтексты современности располагаются между премьерными датами двух шедевров – "Трех дней Кондора" (1975) мастера на все жанры Сидни Поллака и "Загадки Галиндеза" (The Galindez mystery или The Galindez File, 2003) режиссёра Жерардо Херреро. Тенденция настолько велика и всеобъемлюща, что создается устойчивое ощущение о современном искусстве как организованном протесте против беззакония, против кровавой позиции ненаблюдаемых недоброжелателей гражданского общества. В российском социальном триллере Александра Атанесяна "24 часа" (2000) не было ни сознательных граждан, ни общества, а криминальные марионетки управлялись из Диспетчерской. Образ Диспетчерской в фильме "24 часа" был серьезной заявкой на приближение к стандарту современного гражданского фильма.
Несоответствие слов в понятии "гражданское общество" скрывает конфликтные контексты и подтексты. Да, по идее, общество и должно состоять из граждан. Но современность извратила самые простые слова. Толпа, называемая "обществом", должна исходить из неких некоммерческих стимулов, чтобы породить истинных граждан, способных остановить процессы социальной деградации.
Гражданское общество – это группа людей, отличающихся стойкой идиосинкразией к деяниям и нравам спецслужб; любых закрытых обществ, культивирующих насилие.
Строить гражданское общество, носить его идеалы в сердце необходимо не по букве Конституции, но в заботе о детях.
Дети – последняя разменная монета, которую спецслужбам пока еще разрешают пустить в оборот в "приличном" (глобализованном) обществе. Сегодня по всему миру и, прежде всего, в развитых странах функционируют детские публичные дома. В школах юных осведомителей выращивают полиглотов. Наркотики продаются школьниками для одноклассников. С автоматическим оружием дети ходят по планете. Густая тень спецслужб лежит на всех детских преступлениях.
Кто-то наивно полагает, что на пляжах Артека Саманту Смит навязчиво не охраняли дети-телохранители из якобы беспечного окружения? С точки зрения остросюжетности история безымянных детей-телохранителей Саманты Смит и "теней" для прочих визитеров несовершеннолетнего возраста еще более трагична, чем штрафбатовская эстетика фильма "Сволочи".
Страшно другое – в целом СМИ и официальные коммуникации используются для развращения народа и нации, когда все дееспособное население – "стукачи" и сутенеры большого публичные дома, всегда готовые переквалифицироваться в киллеров. Дети – солдаты самой последней мировой войны. Душа ребенка – арена боевых действий для информационных войн на выживание. "Сволочные" выпускники казахстанской детской диверсионной школы – героические дети из бестиария Великой Отечественно войны. Поэтому фильм "Сволочи" – стратегический успех российского кинематографа.
Жертвенная гора
Хулители фильма "Сволочи", вы в Победу веруете или обманываетесь на легенды Второй мировой войны, "белыми нитками" наспех сшитые пропагандистской иглой? Так "белые нитки" сноровисто меняются на окровавленное альпинистское снаряжение, что и было сделано в "Сволочах". "Документальная правда" мировых войн есть не более чем схематичное соответствие пропагандистским клише одной из воюющих сторон.
Показательна лексика тех, кто хочет, чтобы матрица сегодняшнего дня уподобилась тому, как было раньше в СССР. Мы веруем в Победу и всё. А вдруг вы лишь разделяете ошибки пропагандистской машины? А мы, маргиналы, помним схватки, бои и сражения. И не все они завершались победой, но каждый из боев имеет сакральную цену. Афганистан не Победа, но по смыслу очень близок к главным событиям ХХ века. Нет, чтима не Победа, а право на поединок. Героизм в затяжной дуэли цивилизаций. Действо, в котором невозможна конечная Победа, а просто выживший назначается носителем трактовки пережитых событий. Победитель живет далее. Красный угол русской избы - идея Боя. Для человека-оператора борьба с титаническим противником важнее Победы, неуместно, но закономерно провоцирующей карнавал. Так вот, в 1945 году наши деды одержали Победу, но их внуки мало похожи на живых людей. Военная драма "Сволочи" - антипод российского официоза. Поэтому не следует воспринимать фильм "Сволочи" в качестве кандидата на рекорды по кассовым сборам. Тактическое значение фильма "Сволочи" состоит в том, что раз и навсегда закрывается "тема Лукьяненко" с его постмодернисткими сценариями для "дозоров" всех времен суток.
Очень важно, что со 2 февраля 2006 года фильм "Сволочи" режиссера Александра Атанесяна пришел к российскому зрителю одновременно с "Мюнхеном"
Стивена Спилберга.
При всем внешнем различии Атанесян и Спилберг ведут речь об одном – о границах насилия, которого вроде бы не существует по официальной версии. Различие между судьбой персонажей Атанесяна и Спилберга не в объемах финансирования спецопераций. Помнится, под синим шестигранником душегубы в "Мюнхене" ворочают сотнями тысяч долларов, а десталинизированные "сволочи" получают деревенское удовольствие от ворованной халвы и не спешат надкусить краденное яблоко. Различие в том, что на офицерские плечи персонажей Спилберга давят историческая традиция и религиозные догматы. У Атанесяна несовершеннолетние "сволочи" представлены вселенскими маргиналами, способными подорвать Царь-гору по врожденной привычке играть без правил.
Живущие в пределах Садового кольца, московские критики поспешили пристегнуть "Сволочей" к телесериалу "Штрафбат" Николая Досталя. Это не совсем правильно. Жестокой правдой "Сволочей" Александра Атанесяна сполна заплачено по давним счетам классического фильма "Белорусский вокзал" (1971) Андрея Смирнова. "Сволочи" не антипод "Белорусскому вокзалу", а его конспирологический сиквел (продолжение). "Белорусский вокзал" содержал простую мысль о том, что все и любые жертвы военного времени не были напрасны и каждому ветерану достанется толика внимания социального государства. На контрасте видно, что "Белорусский вокзал" – многолюдный фильм. Деградировавшее российское государство не знало бы, что ему делать с "лишними" стариками, выживи в горных поединках больше двух "сволочей". Милицейская дубинка и коррупционные поборы – вот, что на перроне Белорусского вокзала XXI века ожидает хулиганствующих героев горной войны.
"Где качественный саунд-трек?" – недовольно спрашивают критиканы (Ирина Жаркова и др.) после просмотра "Сволочей" в американизированных кинотеатрах. Это, конечно, синдром "Белорусского вокзала". Если бы не единственный музыкальный номер, "Белорусский вокзал" воспринимался бы конформистским китчем. Если бы не финальная сцена, "Сволочи" подпадали бы под определение "китчевое чтиво" про диверсантов. Жертвенные сироты Александра Атанесяна развенчивают российский официоз, жирующий за счет паразитарного существования на разрубленных останках советской государственности. Кем были бы сегодняшние офицеры спецслужб без тайных подвигов "штрафников" или "сволочей", от которых по всем правилам информационной войны поспешили откреститься службы общественных связей официальных структур? Будто и не знают носители заразной болезни "официоз", что историческое возмездие реализуется не по приговору суда, а народный гнев не требует доказательной базы.
Канун великого разоблачения
В антитеррористической драме "Мюнхен" Стивена Спилберга не слышен музыкальный пафос "Белорусского вокзала" и не наблюдается финал, сравнимый с последними диалогами и кадрами "Сволочей". "Мюнхен" Стивена Спилберга снят про то, что в любой исторический период нация должна быть сама себе аппаратом насилия (возмездием для врагов) и социальным государством (с Пенсионными фондами на безымянных счетах в швейцарских банках). Заочно возражая Спилбергу, Александр Атанесян в новом фильм напомнил простую истину, что самой возможностью пользоваться плодами гражданского общества человечество обязано подвигу всякой русской "сволочи", имевшей смертоносный инстинкт с оружием в руках выступать против Зла. Не без уместного мелодраматизма "Сволочи" дают исчерпывающий ответ на вопрос о том, почему невозможен советский или русский "Мюнхен".
"Сволочи" – это единственный "Белорусский вокзал", которого заслужило население на глазах уменьшающейся страны под флагом с двухголовым орлом и с офицером спецслужб в качестве правителя.
Мелодраматический рассказ о буднях детской диверсионной школы - это семиотические "ягодки", обещающие семантические плоды с горькой мякотью и неудобоваримой косточкой.
Драма "Сволочи" – первая буква из алфавита разоблачений спецслужб ХХ века.
