На иллюстрации: за спиной Kristen Bell зрителю показывают Роберта Редфорда и Дастина Хоффмана в легендарном политическом триллере "Вся президентская рать"
"… услышал об уготованной ему злой судьбе.
Трудно описать, в какое безумное отчаяние
впал бедный мальчик, какой страх испытал…"
У. Теккерей, "Ньюкомы" (1853-55)
Триллер – любимый жанр алармистов.
Триллер про мистические свойства технических новинок, тайные возможности средств связи, секретные ресурсы компьютеров и злоупотребления программным обеспечением – любимое зрелище сторонников логики угроз.
Логика угроз - молодая наука. Поиск алгоритмов неявных опасностей, просчет последствий смертоносных ошибок и перебор теоретически возможных угроз из будущего представляют интерес скорее для молодежи, нежели для носителей ностальгической памяти по временам советского прошлого. В СССР триллер не был ни востребован зрителем, ни разрешен цензурой. Все дружно смотрели фильмы-катастрофы ("Экипаж" и т.п.). Триллер адекватен капитализму. Нравится кому-то теоретические допущения, что угроз функционируют по какой-то там логике или, наоборот, заявка на интеллектуальность вызывает раздражение, но на сегодняшний день не наблюдается иной научной дисциплины в большей степени отвечающей задаче "рецензирования молодежного триллера".
Не важно, посмотрим ли мы на хороший (важное замечание) триллер как на хрестоматийный сборник – антологию - общеизвестных и повсеместно распространенных угроз. Или новаторский триллер (вроде японского "Звонка" или "Шестого чувства" Найта Шьямалана) откроет горизонт ранее нераспознаваемых угроз. Угроза – художественная плоть любого триллера. Далее мы не будем говорить о фильмах совсем иных жанров по каким-либо причинам выдающих себя за выигрышный в кассовом отношении "Триллер", но спекулирующих на ложных опасностях.
Что логика угроз говорит про режиссёрский дебют Джима Сонзеро "Пульс" (Pulse, 2006) кроме того, что фильм приходится внучатым племянником "Пункту назначения", переформатировавшим 1990-е? Родственные связи между подростковым и студенческим триллером настолько очевидны, что новый фильм впору назвать "Пульс назначения" или "Пункт назначения - спектр".
Для логики угроз важно вписать молодежный триллер "Пульс" в мировую художественную традицию. Что совсем нетрудно сделать с большинством современных прогрессивных триллеров "про средства связи". Ибо они напрямую восходят к фантастическому рассказу Достоевского "Бобок" (1873). Забыв ложь записных литературоведов и белиберду, озвученную школьными учителями литературы, услышим "Бобок" диалогом информационных бестелесных сущностей. Увидим в рассказе, опередившем время, оду сетевому принципу обживания того холодного угла, где пылится паутина и чернеет в углу оставленная дворником тяжелая метла со сломанной ручкой.
Нет ничего удивительного в том, что американский ужастик "Пульс" напрямую корреспондируется с творческим наследием литератора Достоевского. Ибо разве Сеть (мировая Паутина) не воплощает адских параметров бестелесного общения в фантастической новелле Достоевского? "Бобок" знакомит не с первой сетью, описанной в мировой литературе, но одной из самых страшных. Близорукий обыватель, пока еще имеющий возможность посидеть на зеленой траве, вяло думает о киношных страстях "Пульса" и с неохотой возьмется перечитывать сексуально-патологические диалоги из новеллы "Бобок". Ибо для нашего современника шанс спастись среди зарослей первозданной природы, предлагаемый сценаристом "Пульса", не более чем форма эскапизма, галлюциногенного бегства от действительности.
После первой публикации рассказа Достоевского "Бобок" в "Дневнике писателя" остается вопрошать: кого еще ждать из сюжетного рога Пандоры? В рассказе "Бобок" Достоевский первым изобразил мертвецов в качестве сегментов мировой и не знающей преград многоагентной беспроводной (и как это ему в голову пришло?) сети. Если бы автор сделал только это, ограничился бы сегментированием болтливых трупов, то и тогда имел бы законное право войти в пантеон литературных гениев. Но сюжет основан на некоей случайной возможности: если кто-то уснет на кладбище, тот сможет подслушать саморазоблачительные беседы мертвых людей. Людей ли? С этим немым вопросом закрываешь книжную обложку.
Или, наоборот, открываешь томик произведений Достоевского после просмотра фильма "Пульс". Словом, делаешь нечто, выходящее за стереотипы кинозрителя, посмотревшего молодежный триллер. Есть в "Пульсе" что-то избыточное, заставляющее искать аналогии и выходить за пределы кинематографа. Как и в случае с климатологическим триллером "Послезавтра", "Пульса" к чему-то подготавливает. Разобраться бы, к чему?
Любому произведению, которое будут продавать в разделе "Мистика и ужасы" не помешает детективный сюжет, приключенческие настроения, элемент мелодрамы и пара комедийных эпизодов. "Пульс" начинается со встречи героини с продавцом пиратской медиа-продукции, который, будучи комедийным персонажем, обладает чувством собственного достоинства. После появления на экране парня-разносчика с пластиковой торбой, внутри которой представлены образцы продаваемого товара, у зрителей Петербурга и современной России создается ощущение сиюминутной злободневности и политической актуальности. Далее детективный сюжет фильма развернется в приключенческих настроениях традиционной технофобии.
Задолго до первых сообщений о начале съемок знакового фильма газетный подписчик первым узнал об угрозу беспроводных технологий. Две публикации, как минимум, подготовили постоянных читателей "НП" к восприятию интеллектуальной начинки "Пульса". В российской прессе проблема была поднята в статьях "Зона сотового риска" (27 февраля 2003, №596 (9)) и "Живи, воробушек!" (6 февраля 2003, №592 (5)). Поверх газетных полос немного юмора просматривается в том, что к жанру кошмарной фантастики обратился еще один представитель рекламного бизнеса Джим Сонзеро. Испугать удается тому, кто ранее что-то успешно рекламировал. А вдруг рекламщики говорят правду?
В фильме про "плохих" и "хороших" лагерь здоровых и красивых возглавляет женский персонаж, сыгранный восходящей звездой Голливуда Кристен Белл (Kristen Bell, 1980).
Ранее Кристен Белл была известна по сериалу "Вероника Марс" (2004) и по серенькой роли в крайне неудачном боевике "Спартанец" (2004) с ничего не гарантировавшем Вэлом Килмером. До "Пульса" среди синефилов репутация Кристен Белл была основана на той легкости, с которой актриса меняла цвет причесок. При цветных чудачествах на фото сессиях гламурная дива всегда выглядит сексуальной и непристойно притягательной.
Детально прорисованными изображениями ее стройных ножек и округлых плеч забит тот самый Интернет, в "Пульсе" представленный рассадником коварного и неугомонного зла. Если по сценарию персонаж Кристен Белл заявлена студенткой с психологическими проблемами, то на экране актриса воплотила ныне достаточно редко встречающийся типаж "женщины без возраста". О принадлежности героини к студенческому братству создатели фильма напоминают через демократическую одежду (футболки подчеркивают достоинства Кристен Белл), но возраст смазывается жестким и агрессивным поведением на приеме у персонального психотерапевта.
Кристен Белл не стоила бы отдельного упоминания, если бы в "Пульсе" нам не показали актерский дуэт в лучших традициях давнего фильма "Привидение". Сын массажиста Ян Сомерхалдер (Ian Somerhalder, 1978) сыграл в новом триллере мастера на все руки по имени "Декстер" (Dexter McCarthy). Это активный персонаж, способный, как починить автомобиль, так и провести интеллектуальный анализ ситуации, угрожающей человечеству Концом света. В неординарном сериале Lost ("Остатья в живых") в 27 эпизодах (2004-2006) Ян убедительно перевоплотился в образ ни за что пострадавшего Буна (Boone Carlyle). Не главная роль, но после участия в Lost молодой мужчина выглядит актером, которому есть что показать на большом экране.
Очаровательный Ян Сомерхалдер и порывистая Кристен Белл в "Пульсе" представляют актерскую пару редких возможностей. Например, их двоих вполне было бы достаточно для экранизации романа Н. Чернышевского "Что делать?". Он вполне мог бы сыграть Рахметова, а ее легко представить в роли Веры Павловны.
Кроме молодых людей в "Пульсе" действуют персонажи, то ли совсем бесплотные, то ли приобретающие материальный облик на время контакта с жертвой. Злодеи функционируют энергетическими вампирами живых людей. В мире белковых существ носители иного интеллекта передвигаются, как в фильме выражается один умник, на "какой-то части спектра".
Через самоубийства и трагические смерти энергетический вампиризм процветает там, где работают сотовые телефоны, и есть возможность подключить ноутбук к Интернету. Антиреклама сотовых телефонов? Согласно версии, предлагаемой логикой угроз, через энергетический вампиризм непрошенных гостей из параллельного мира и агрессивных мертвецов в "Пульсе" развернута проблема "отцов и детей".
Вопрос "А вдруг, реализуется?" уместно задать после просмотра классически выстроенного мистического триллера "Белый шум" с Майклом Китоном, который в фильме вполне был сносен, как и в военной драме "Прямой репортаж из Багдада". "Пульс" продолжил тему запретных контактов, их чрезмерно высокой цены, начатую еще в "Белом шуме".
"Пульс" – это "Белый шум" для молодежной аудитории. Облегченный вариант "Белого шума" для студентов первых курсов и школьников старших классов. Академически выверенный "Белый шум" снимали скорее для родителей, безвременно потерявших родных или забытых детьми и тоскливо проводящих вечера у телеэкранов со "снежной" рябью.
Итак, произнесено ключевое слово. У кинозрителей молодежных триллеров, как правило, есть родители и родственники. Любопытно, а где оные в "Пульсе"? Не надо досматривать "Пульс" до финальной автомобильной погони, побега за город, чтобы понять, что потенциальные жертвы - безотцовщина не на той радиоволне. Мистические ужасы и сюжетные повороты "Пульса" основаны на противостоянии "отцов и детей". В качестве малоубедительных героев позиционированы беспомощные дети. акселераты без родителей и родственников. Жалкие одиночки, проигравшие без уважительной причины.
Британский романист У. Теккерей (1811-1863) был первым, кто в мировой литературе новаторски поднял и энциклопедически осветил проблему "отцов и детей". Важное дело Теккерей сделал еще до русского барина И. Тургенева, прославившегося образом разночинца Базарова из романа "Отцы и детей" (1863). У Филдинга и прочих романистов "отцы" помогали развиваться сюжетным линиям "детей". У Теккерея взаимоотношения поколений стали социальной и психологической проблемой, помогающей раскрыть особенности личностей любимых персонажей.
Если присмотреться к системе персонажей "Пульса", то отчетливо наблюдается молодой мужчина, по недостатку финансовых средств, ковыряющийся в старом автомобиле и покупающий с рук ноутбук не последней модели. Его-то и воплотил на экране Ян Сомерхалдер. Сам себе автослесарь с купленным по дешевке ноутбуком в багажнике старого автомобиля. Чем не Базаров? А если и – на чей-то скептический взгляд герой "Пульса" не Базаров, то по причине внешне (по сценарию, но не зрительскому восприятию) отсутствующих родителей.
Не пугает ли, показушно насыщенный техникой, "Пульс" старшим поколением, которому вроде бы в сценарии не уделено ни строчки? Родители молодых персонажей "Пульса" – отсутствующий элемент сценария. Что отсутствует, то и пугает.
Но как можно русского человека, живущего в стране с ежегодной убылью в полтора миллиона человек и с исчезновением без вести около ста тысяч человек за тот же календарный срок, испугать чередой необъяснимых смертей в обезлюдевшем студенческом городе? Хотя молодежь забыла про старших, в триллере "Пульс" родители присутствуют в кадре. Бесплотные бестии оседлали хай-тековский канал связи. Мертвецы вторглись в реальность через CDMA, чтобы пышущую здоровьем молодежь уподобить себе - лысым и морщинистым существам из мира с металлическим вкусом и серым цветом. От живых они требуют поделиться жизнью.
По одним параметрам "Пульс" уступает таким новинкам в жанре хоррора как "Население 436", "Сайлент Хилл", "Плетенный человек" и "Наина". Но по другим критериям превосходит страшилки вроде фильмов "У холмов есть глаза", "Пираты Карибского моря" или "Не вижу зла". "Пульс" – это интересный фильм. Российская мистическая трагикомедия "Живой" (2006) – скучная и малоубедительная агитка времен возврата в школьные программы предмета по истории церкви.
Оба сценария написаны про мертвецов, различаемые человеческим глазом. Новинки сняты если и про одно и тоже (по смыслу), то сценарные задумки реализованы с помощью на удивление сходных сюжетных линий, образов и коллизий в стиле "вижу мертвых - не вижу зла". В американском "Пульсе" и в российском "Живом" наши современники увидели в мире мертвых мутное зеркало, отразившее беды и проблемы сегодняшнего дня. Сходство между фильмами заключается в изображении мертвецов, которых нельзя убить. То есть, изнывающему от энерегетических кризисов человечеству показали аморальный "вечный двигатель".
Оба фильма рассчитаны на продвижение среди молодежной аудитории. И оба не достигли поставленных целей. В одном из сетевых форумов пользователь Insane поделился наблюдением, согласно которому в кинотетрах его родного города на сеансах с "Пульсом" "в некоторых моментах зал просто срывало на смех". В декорациях более уместных для советского фильма с критикой "загнивающего Запада" русского зрителя попытались запугать тощим привидением, выбирающимся из... работающей стиральной машины. В петербургских кинозалах этот эпизод встречался взрывами хохота. Той реакцией, на которую рассчитывали создатели "Живого".
Общение с миром мертвых - признак воинской доблести, рабочая обязанность попа и повод для шуток за столом с водочкой, поучают российские киношники в "Живом". В век высоких технологий намек на контакт с потусторонним миром опасен, возражают им персонажи "Пульса". Но ни те, ни вторые не могут заставить себя перестать думать о покойниках. Отсутствие духовных связей между старшим поколением и молодежью - одна ошибка двух столь непохожих фильмов. Парадокс в то, что оба фильма ужасов пугают инфантилизмом молодежи, ничему не научившейся у старшего поколения. Таково бесспорное сходство. Различия заключены во всем остальном.
Режиссёр Александр Велединский в фильме "Живой" главным действующим лицом сделал молодого и симпатичного православного священника, чья привилегия выступать посредником между миром живых и мертвых никем не оспаривается. История о призраках со знаками отличия солдат федеральных войск, загубленных в Чечне, становится поводом для возвеличивания фигуры православного священника. Зритель оказывается в тупике морально-этических исканий. Наполненный солдатским отношением к спиртному и солдафонским нигилизмом в отношении к женщине, "Живой" дублирует этические просчеты "Острова" Павла Лунгина.
"Пульс" хорош тем, что знакомит молодежь с новой угрозой. "Живой" и "Остров" плохи тем, что приобщают массы к идеологическим виньеткам православного мейнстрима. Нет ничего страшного в повальном увлечении старославянским языком. Нет безнадежности в идеализации образа православного священника, осуществленного в триллере "Живой" и в драме "Остров". Но в очередной раз пути российский кинематографа разошлись с традициями прогрессивного кино. Помнится, в "Знаках" Шьямалана бывший священник был скептиком и нигилистом, вернувшимся в лоно церкви по причине голливудского хэппи-энда.
Энергетические сущности "Белого шума" страшнее потому, что появлялись из мусора. В "Пульсе" много бытового мусора, но привидения пристегнуты к чем-то, всегда имеющему завершенную форму. Будь-то пугающий видеоролик или запретный компьютерный вирус. Вопрос "Хочешь увидеть привидение?" страшен тем, что отвечающий не знает грани между "человеческим" и "чужим". "Белый шум" был основан на реальных событиях. "Пульс" - апокалипсическая страшилка. На контрасте с иностранными триллерами трагикомедия "Живой" содержит мысль, мол, все погибнут, но "нет переводу поповскому роду"?
Если зритель мысленно изменит масштаб повествования, то убедится в ложности результатов, получаемых российским кинематографом, рекламирующим рясу и молитвы в век компьютерных технологий. Мнимые "находки" создателей "Живого" (так кого видел поп - мертвого или живого дембеля?) не вписываются в мировую традицию художественных исканий. Достаточно вообразить православного священника участником чудовищных событий, описанных в "Пульсе", чтобы понять: пропаганда не выдерживает испытания художественностью.
Фантастически пластичный и остроумный Джонни Депп в "Пиратах Карибского моря" показал, как надо играть мертвеца: от обратного, по Станиславскому. Во фразе Джека Воробья: "Я знаю, чья нужна кровь" больше художественности, чем в "Живом" от вступительных и до финальных титров. Но урок пошел не впрок.
Нельзя сказать, что исполнительница роли медсестры из "Живого" Ольга Арнтгольц хуже или лучше Кристен Белл из "Пульса". Нельзя судить пафос Чадова-младшего, погрузившегося в образ священника, то борющегося с безногим солдатом, то по-свойски соглашающегося выпить и закурить. "Живой" плох не картонными актерами, но попытками сценариста представить нравственные тяготы добродушных и всегда готовых подслушать бабью сплетню покойников пьедесталом для неуместно идеализированного священника. В "Пульсе" играли. В "Живом" - убеждали. Если в "Живом" моцартианская игра актеров была невозможна из-за пропагандистски-агитационной составляющей (жрец вместо секретаря райкома), то создатели "Пульса" совершили ошибку, материализовав темные силы куклами из анатомического театра.
В отличие от гениального произведения Достоевского "Бобок" (заметим: так до сих пор и не экранизированного!), "Пульс" и "Живой" испорчены слоновьей дозой кладбищенской философии. Поэтому нет оснований ждать катарсиса на просмотре "Пульса", "Живого" или иного фильма с некрофилией.
Технофобское прочтение "Пульса" не дает веры в победу над мертвецами. В обход спасительного действия красного скотча призраки захватили города и подмяли под себя техническую инфраструктуру человечества. Вопрос "А вдруг, правда?" в случае с "Живым" предполагает поиск ответа совсем не в художественной плоскости.
Чем шире распространяется мобильники, тем быстрее растет число людей, не доверяющих и не любящих технику. Для них и снят "Пульс" с призывом сбежать в деревню к печному отоплению, зависимости от пешего почтальона и вечерним ознобом каменного века. Но для кого снимали "Живого"? Кому показывать историю призраков, бродящих с пулеметами на плече, в стране так и не определившейся с простыми вопросами. Выиграли мы или проиграли войну с Ичкерией? Завершились или продолжаются боевые действия в мятежной, но сытой Чечне? И т.д. Победа православия над марксизмом означает перераспределение материальных благ и новую иерархию на масс-медийном пространстве. Прм просмотре на редкость политкорректного "Живого" в голове российского телезрителя вертится песенная строчка на музыкальный мотив из Верки Сердючки: "Нас убеждают (3 раза), а мы-мы-мы не убеждаемся (4 раза)". "Живой" лоббирует интересы РПЦ как крупного землевладельца, юридического лица и субъекта, хозяйствующего на территории современной России.
Оттого различия между "Пульсом" и "Живым" основаны на непримиримых противоречиях между "искусством" и "пропагандой". Разница между мрачной поэтикой "Пульса" и пропагандистской солдафонщиной "Живого" сродни отличию контейнера от его содержимого. "Пульс" снят про вселенский масштаб угрозы, исходящей от современной техники. "Пульс" предупреждает, а "Живой" пропагандирует.
Диалог с мертвецами зовет в дурную бесконечность. Поэтому "Живой" сам по себе - угроза. Угроза для молодежи, воспитываемой в традиции юмористичного отношения к общению с мертвецами, державной ностальгии по войне на Кавказе и в суицидальном желании "ребята, подождите, я с вами".
Есть живые, что хуже мертвецов.
Анатолий Юркин. "Зачем молодым вампиры и покойники?". "Новый Петербургъ", №815 (1) за 11 янвая 2007, стр. 1 и 5.
Анатолий Юркин. "Логика трудовых угроз". Газета "Пророчества и сенсации", 11 января 2006.
Анатолий Юркин. "Пульс" против "Живого". Газета "Пророчества и сенсации", 11 января 2006.
Борис Кубрин. "Угрозометр (Логика угроз про фильм Pulse)". Газета "Пророчества и сенсации", 11 января 2006.
Анатолий Юркин. "Потемкинский Питер-FM". Газета "Новый Петербургъ" от 1 июня 2006 года, №785 (21).
"Философия ошибок и учение об играбельности – это источник мотивации, мотивационные ресурсы для тех, кто решение оптимизировать всё принимает на волне беспокойства о судьбах цивилизации".
Судьба - это недофинансированный проект, который завален денежными фантиками валют под названием "безошибочность" и "игра", но по факту нуждается в подпитке золотыми монетами играбельности.
Играбельность - это процесс воспроизводства, адаптации и редактирования наших ошибок. Каждая твоя жизненная ошибка обещает биографический блокбастер. По праву. Если зрителям, истомившимся в ожидании твоего успеха, снова не показали блокбастер, то в этом не следует винить виртуального деперсонифированного сценариста. Это я о ком? Это я сказал про ошибку. В паре со сценаристом госпожой Ошибкой нам всем идти не до финальных титров на матрице старенького ноутбука, но до могильного надгробия.
Ресурсный потенциал ошибки близок к бесконечности благодаря сходству с лентой Мёбиуса. В наших мотивациионных стратегиях и в поведенческих тактиках ошибка закольцовывается, воспроизводится "новой стороной".
И, наоборот, безошибочность - это вход туда, откуда можно выйти через игру. Но лучшим будет спасительный совет не входить в эти ворота игрового ада, на которых на неизвестных языках уродливыми знаками обозначены несбыточные обещания.
Безошибочность - это бесхарактерное отсутствие души.
Игра - это морок, в котором душа обреченно тонет, надорвавшись в тщетных призывах о помощи. В бездне слева (безошибочность) мы можем потерять душу. Мы закрываем уши, чтобы не слушать мольбы об изменении наших судеб, раздающиеся из бездны справа (игра). Куда идти? Идти по какой мотивации?
Играбельность - это напряжение, без которого нам не пройти по мосту оптимизации над пропастью с ядовитым туманом из безошибочности, из которого слышен беспрерывный рёв драконов наших игровых пороков.
Не важно, на каком ты участке моста... В начале пути. Или в середине. Радуга Мёбиуса обещает что-то хорошее... (Анатолий Юркин) Скоро! Эссе «Зерно Мёбиуса» полностью! Читать книгу "Играбельность!" на сайте автора