Чичисбеи, или «Учебное пособие
«Как читать плохую фантастику»

Оптовая распродажа украинской графомании доверена харьковскому соратнику Олди. Это не человек с улицы. За право держать ключи от складов с текстовой рухлядью он боролся долгие годы. Год за годом он выступал с "неожиданной" инициативой наградить Стругацких за что-нибудь. Стругацкие нанесли такой очевидный вред русскому читателю и российской нации, что их имя на годы вперёд стоит в номинационных списках всех возможных НФ-наград в Украине. Далее мы в деталях рассмотрим casus харьковчанина и земляка Олди...

В настенном граффити смысла больше, нежели в повестях Александра Александровича Крафта!

Графоманы - неистощимый ресурс России и Украины, подумал я, дочитывая книгу Александра Крафта «Полигон: простые желания».

Нет, довольно! Про заботы бездарей, ушибленных виртуальным памятником братьев Стругацких, я говорил ранее - в очерках «Две ошибки хорошо, а без совести хуже» (2010) и «Ум хорошо, а две ошибки лучше» (2009).

Почему я возвращаюсь к этой теме три года спустя? Этот тот самый случай, когда можно и нужно процитировать Н. Щедрина (М. Е. Салтыкова), который про «паническое очарование» одной литературной дискуссии написал, что

«потребовалось не меньше трёх лет разлуки, чтобы кролики вышли из оцепенения» (ПСС, М., 1937, том 8. стр. 354).

Как? Неужели прошло почти три года? Целых три года? Тогда почему кролики не «вышли из оцепенения»?

Почему наши торговцы кормом для аквариумных рыбок не «вышли из оцепенения» (см. «Две ошибки хорошо, а без совести хуже»)?

Почему пребывают в «оцепенении» хомячки, накачанные зоологической ненавистью к литературному таланту и не избалованные вкусовыми потребностями?

Почему наш «офисный планктон» не «вышёл из оцепенения» (см. «Ум хорошо, а две ошибки лучше»)?

Потому что, никуда не двигаясь и не обращая внимания на пролежни, русскоязычная фантастика долежалась до чичисбеев. Они пришли. И что с ними делать?

Денационализация русских в СССР - процесс, противоположный становлению нации. Данный процесс был запущен во второй половине XIX века. И приоберл социальную остроту после 1917 года. Это одна из ветсвей на могучем и всеохватного древе демонтажа европейской (белой) расы.

В СССР инородцы осуществили перехват контроля над языком, пропагандой и идеологией.

Денационализация стала формой государственного контроля над русским большинство в населении СССР.

Во время войны Сталин осознал возможности русского мифа. И поэтому попытался административными мерами разобрать машину русской денацификации.

После его смерти (1953) денацификация осуществлялась как комплекс мероприятий, направленных на работу с русским языком.

На первых этапах русской денацификации потенциал русского языка использовался для создания советского народа.

Здесь особую роль сыграли деятели массовой культуры.

После 1991 года, когда с повестки дня был окончательно снят вопрос о возможности существования советского народа, русская денацификация продолжилась в новых конспиративных формах.

Наглядный пример продолжавшей набирать обороты денационализации-денацификации - это творчество фантаста С. Витицкого.

В области фантастики денационализация русских (далее - денацификация) реализовывалась с помощью штампов и банальностей - от интернационального миража коммунистического человечества (вероятно, пришедшему на смену советскому народу) и до ложных идеалов космизма («Путь на Амальтею»). Все эти темы наглядно представлены в творчестве Стругацких.

Стругацкие морально устарели. Это аксиома. Что добавили эти авторы в общую систему персонажей жанра? Прогрессора? Человека-бомбу? Сталкера?

Придумать сталкера могли бы только люди, живущие при социализме. Кто такой сталкер? Ходок по ничейной территории. И где вы видите ничейную территорию в условиях дикого капитализма? Повсюду частная собственность. Везде змеятся ограды из колючей проволоки и высокие заборы. На рыбалку не поехать потому, что лучшие озера перешли в частную собственность (потомков Исаака Хаккабута).

Где бродить сталкерам, этой поздней отрыжки фантомов социализма? В текстах поздних Стругацких столько же социализма, сколько его было в повестях, пропагандирующих завоевание космоса коммунизмом. Ведь космос виделся той же самой ничейной территорией... Нездоровая привязанность безвольных издателей к феномену сталкерства видится не более чем канализируемой ностальгией по нравам и порядкам СССР.

Сталкерство в компьютерных играх - это тема отдельного разговора. Виртуальное пространство можно воспринять как ничейное, но в какой степени это так? Здесь и сейас важно сказать, что вовлечение геймера в виртуальное пространство по мотивам Стругацких - это такой же приём денационализации русской молодежи, каковыми ранее были разговоры о полетах к Марсу или о строительстве социализма через эскалаторы в общественных местах.

Легко составлять список эпигонов Стругацких. Гораздо труднее посписочно представить чичисбеев. Одно можно утверждать с определенной достоверностью - чичисбеев больше, чем эпигонов Стругацких. Графоманы занимают особое место среди эпигонов Стругацких. А среди чичисбеев можно встретить людей с администраторскими функциями. Бездарь, несостоявшаяся эпигоном Стругацких или других авторов, уходит в чичисбеи, остаётся боевой единицей сил Зла. Анализ стиля, лексики и системы персонажей помогает выявить эпигона Стругацких.

Распознать чичисбея можно по хамской и агрессивной манере поведения, по их врожденной неспобности к диалогу.

Чичисбеи - это стругацкоманы, ушедшие от Стругацких так далеко, насколько возможно для духовных рабов отойти от манипулятора их сознанием, регулярно снабжающего подконтрольное стадо слоновьей дозой мощного наркотика.

Основным критерием распознания чичисбея остается русофобия и тотальное равнодушие к национальным особенностям всех остальных людей, не принадлежащих к национальности любимых авторов.

Почему так происходит?

Потому что чичисбей всегда... жертва.

Чичисбей всегда жертва денацификации.

В случае, если речь идет о, например, чичисбее с Украины, то не исключено, что - как это водится - жертва денацификации остается активным участником-соучастником продолжающейся денацификации русского народа. Ещё раз. Украинский поклонник творчества Стругацких вполне может оказаться соучастником продолжающейся денацификации русского народа.

Прежде всего, в тех случаях, когда русские люди в России заводят разговор о вине Стругацких, а из-за пределов России раздаются хамские и агрессивные окрики с запретами на филологию. За последние три года таких запретов обсуждать тему было так много, что приходит понимание проблемы с иных точек зрения. Поэтому...

Вопрос о Стругацких должен быть поставлен.

Сегодня разговор о Стругацких - это система ответов. Пришло время расставить ответы в определенной последовательности.

Стругацкие - это официанты, подающие полицейщину как забавную ролевую игру («Трудно быть богом»). Или не очень забавную ролевую игру («Волны гасят ветер», «Жук в муравейнике» и др.). Персонажи Стругацких - это авантюристы ролевых игр. Картонность персонажа оправдывается его существованием под маской игры. Не картонный (они все картонные!) персонаж Стругацких под маской персонажа А. Дюма-отца, нет. Но всё под маской игры. Игра в игру. Кто-то во что-то когда-то играл. И мы сыграем.

Прогрессорство не более чем полицейщина, выведенная на уровень цивилизационных границ.

В случае со Стругацкими отсутствие интриги есть интрига. Отсутствие интриги вызвано крайними формами неприятия коммуникаций. Мира коммуникаций. Коммуникаций как феномена бытия.

Некоммуникативные персонажи Стругацких суть полные антиподы коммуникациям. Они вне коммуникаций. Они не умеют строить и налаживать коммуникации. Они не просто некоммуникативны. Они - ходячие бомбы для подрыва коммуникаций.

И в этом смысле непонятна настойчивость людей старшего и среднего поколения, навязывающих Стругацких молодежи, жизнь которых завязана на коммуникациях.

Некоммуникативность персонажей Стругацких - это следствие авторского злоупотребления таким приёмом как стилизация при культе полицейшины.

Стилизация не коммуникация. Стилизация не коммуникативна. Стилизация коммуникаций не коммуникативна.

А зачем и почему переводчик с японского и палач-расстрельщик, на все четыре фронтовых года прикрывшийся мнимой учебой в артиллерийском училище, А. Стругацкий всю жизнь злоупотреблял стилизацией?

Мир Стругацких вне коммуникаций из-за утилитарных задач денацификации.

Стилизация - приём денацификации.

Философия фантастики - это проектность.

Фантастика - это всегда идеология.

Фантаст может играть в аполитичность, но его (мнимая) аполитичность будет частью идеологического проекта.

В курортном городе Гагры в 1965 году Стругацкие начали «химичить» над повестью «Улитка на склоне». Около половины от общего объёма повести - это стилистически угнетающая пародия на деревенскую прозу. Вопрос в том, а зачем в 1965 году заниматься уничижительной стилизацией под деревенскую прозу?

Стилизация - трудоёмкое занятие. Стилизация - это «конёк» Стругацких. По своей природе Стругацкие вторичны. Это издательский проект, в котором ставка сделана на графоманию эпигонов и плагиаторов.

В условиях действующего «железного занавеса» приёмы стилизация помогали уводить внимание подготовленного читателя от эпигонства и плагиата.

Что было общего между Стругацкими, выступавшими в своих ранних книгах заводилами в строительстве новой общности совесткого народа и паразитированием на (ложных) христианских ценностях при тогда ещё существовавшим советском народе, которые беллетристы вроде как бросили строить? Что было общего между Стругацкими разного времени, если в идеологии беллетристы имели обыкновение разворачиваться на 180 градусов?

«Не было в советской литературе начала 1960-х более солнечного, более радостного мира, чем мир Полудня, созданный воображением Стругацких. Невероятно прекрасный, откровенно фантастический и в то же время абсолютно реальный, осязаемый мир, брызжущий светом, здоровьем и счастьем». Ант Скаландис

Повестью «Улитка на склоне» Стругацкие сделали заявку на лидерство в процессе денацификации русского народа.

Такова природа заочного и эзопова диалога городских авторов с деревенской прозой, которая к середине 1960-х годов переживала не лучшие времена. Пропаганда коммунизма в фантастике была одновременно, и операцией прикрытия, и эффективным механизмом денацификации русского читателя.

А тот факт, что до 80% авторов в жанре НФ были хазарами (Стругацкие, С. Гансовский, С. Снегов и др.) придаёт процессу преступную двусмысленность.

«Так бывало часто, очень часто, хотя не все об этом догадывались. Мешали слепая вера и отсутствие должного интеллекта. Но вот уж на что не жаловался Натан Залманович, так это на недостаток интеллекта, потому и верой слепою никогда не страдал». Ант Скаландис

В этой бесчеловечной фразе оскорблена память сотен тысяч жертв репрессий в СССР, которые оказались (с извращенной точки зрения полурелигиозных адептов Стругацких) виноваты в «отсутствии должного интеллекта» (читай - хазарского интеллекта?)! Это логика палача. Себе Стругацкие никогда не отводили роль рабов. Ант Скаландис дал такую интерпретацию образу мыслей Натана Залмановича, которая реализуется в русофобской повести «Дьявол среди людей», в которой старший сын покажет себя наследником отцовской русофобии. Но как оставаться палачом, чтобы тебя не воспринимали палачом и ошибались относительно твоей палаческой сущности? Вот здесь кроме социальной мимикрии нужна стилизация...

Не фантастика запустила процесс денацификации русских. Не фантастикой запустили процесс денацификации русских.

Но с 1920-х и до 1980-х годов наибольшие успехи наблюдаются в фантастике. Почему?

Это общее место, что фантастикой зачитывались работники военно-промышленного комплекса (ВПК) и прикладной науки (ИТР). За Стругацкими эту аудиторию закрепили как полигон для испытания разных методов и приемов денацификации. В как бы смешной повести про магические забавы научных сотрудников использовались одни методы и приемы денацификации. В стилизации (снова стилизация! Опять стилизация!) под Г. Уэллса для денацификации потребовались совсем иные методы и приемы. Механический перебор методов и приемов денацификации должен был привести к конфликту с теми, кто отвечал за идеологию.

Так и случилось. С точки зрения кураторов проекта Стругацкие несколько раз выходили за условные рамки. Примером такого типичного для Стругацкого-старшего выхода за пределы дозволенного может служить образцово русофобская повесть «Дьявол среди людей».

Безошибочный отход Стругацких от пропаганды коммунизма фиксируется в разногласиях с Иваном Ефремовым. Пропаганду коммунизма Стругацкие свертывают после 1968 года. Это связано с событиями на Ближнем Востоке (1967-1974).

Отказавшись от прежнего ригористического стиля пропаганды коммунизма, Стругацкие остаются активными участниками процесса денацификации русского народа. После убийства Ивана Ефремова денацификация русских становится Большой игрой Стругацких, Большой игрой для лидеров НФ. Отныне они не стесняются стилизации под Булгакова, стилизации булгаковской стилизации иудео-христианства. Итоговым произведением, в котором звучит признание в причастности к денацификации и денацификация расценивается победой, следует рассматривать пьесу про «жидов города Питера». Что начиналось с «Дьявола среди людей» закономерно завершилось победными реляциями «жидов города Питера».

Денацификация русского читателя - это проектность фантастов Стругацких.

Именно с этой точки зрения становятся понятны простые вещи. Например, это зерно ответа на всегда злободневный вопрос, почему Стругацкие были равнодушны к проблеме искусственного интеллекта и (в отличие от Ст. Лема) по-обывательски проглядели компьютеры? Через версию о денацификации как основном и едва ли не единственном мегапроекте фантастов Стругацких становится понятна настойчивость, с которой поклонники Стругацких упорно записывают повесть «Улитка на склоне» в шедевры, признают одной из немногих вещей, в которой будто бы не наблюдаются привычным проблем с грязным стилем.

Жертва языковой денацификации не понимает, что с ней сделали.

Поэтому у жертвы языковой денацификации остаются приятные впечатления от участия в процессе и от личностей игроков. Формальная безболезненность денацификации служит косвенным подтверждением высокой квалификации работников. Людей денацифицировали, а они защищают писателей и приравнивают чтение денацификационного кодекса к лучшим воспоминаниям об юности! Жертва языковой денацификации помнит тех, кто с ней работал. Тогда как жертва политической денацификации часто испытывают негативные эмоции и помнят о том, что они были объектами манипулирования. Жертва языковой денацификации не ощущает себя объектм манипулировании. Почему? Потому что использовалась стилизация. Сама по себе стилизация не вредна. А если это стилизация проектности? Вообще бытийное и духовное содержание любого проекта?

Социальный заказ на чичисбеев определяется тем, что до сих пор никто не отменял денацификацию.

Чичисбей выходит за пределы эпигонства потому, что ему надо продолжить денацификацию.

Чичисбей перестает быть эпигоном. Потому что проектность вне эпигонства.

Всё понятно в случае с эпигонами. Эпигонство в НФ - это проблема авторов и издателей. Автор эпигонского текста может быть мотивирован графоманией. Или гонораром. Наверное, на участие в эпигонской антологии «Время учеников 2» (1998) Павел Амнуэль был мотивирован публикацией за пределами Израиля.

Но чем мотивирован читатель?

Никто не строит советский народ как новую социальную общность. Маневры по пропаганде коммунизма резко ограничены. Космизм утратил былое обаяние. Космонавтика в разрухе. Полицействующее прогрессорство уместилось в онлайновых и ролевых играх.

Тогда зачем читать, перечитывать и обсуждать Стругацких за пределами эпигонской парадигмы?

Денацификация сегодняшнего дня - это проблема читателей. Чичисбей продолжает денацификацию, осуществляя вербовку читателей. В современных условиях - через порнографию, боевую фантастику, вампиров, магии и вообще любой конъюнктуры. Система упростилась, но не перестала функционировать!

Денацификация русского мира продолжится до тех пор, пока читатель не распознает угрозы, заложенные в денацификацирующем тексте. А как он это сможет сделать, если находится в пределах денацификацирующего государства? Это я про Россию. А как быть с авторами и читателями за пределами России? За пределами России наблюдается старый добрый национализм как ответ на кризисы глобализации. Чем шире и крепче будет национализм в других странах, тем острее будет потребность в денацификации русских. Как и через что денацификаторам встраиваться в чужой националистический проект? Воспроизводиться в нём?

Чичисбей завтрашнего дня - это читатель, вовлеченный в социальные сети.

Чичисбеи читают, перечитывают, обсуждают и пропагандируют Стругацких. А народу это зачем?

Жертва денацификации требует продолжения нашей казни. Доколе?

Чичисбеи – это последыши эпигонов братьев Стругацких. Эпигон - это простейшее существо. Чичисбеи – это более сложный биологический организм.

Эпигонами иногда становятся по неправильно понятому зову графоманского сердца. Хотя опыт последних двух десятилетий показывает, что выгодно быть эпигоном братьев Стругацких. Социальный заказ формирует легион чичисбеев. Но про социальный заказ скажу намного позже.

Чичисбеи снимают путы с людоедской сути Стругацких.

Чичисбеи совершают идеологический инцест, скрещивая идеологию человеконенавистничества Стругацких с системой конъюнктурных образов и вампирствующих персонажей.

Чичисбеи вышли за пределы табу, в СССР хотя бы как-то ограничивавших человеконенавистничество Стругацких. За пределами табу вампирствующие персонажи встречаются с госпожой Конъюнктурой. Это дубликат худшего, вынесенного из советской фантастики.

Не пришло ли время рассмотреть чичисбеев в жанре книжной рецензии?

Я всегда полагал, что книжная рецензия - это такая бесполезная в писательском хозяйстве штука, которую скупой на гонорары издатель может взять и без спроса поставить предисловием к переиздаваемой книге. С книгами последних лет проблема в том, что они заслуживают разгромных рецензий.

А как и кто разгромную рецензию поставит предисловием? Или послесловием? К книге графомана?

По некоторому размышлению я прихожу к выводу, что книжная рецензия в писательской биографии что-то сродни первых зубам у девятимесячного карапуза. Нельзя сказать, что карапуз радуется зубам, вылезающим из дёсен. Это болезненный процесс. Но, как показывает опыт взрослого человека, - а в моем случае, опыт студента, - без зубов никуда! Поэтому... Не обещаю книжной рецензии, но ничего с собой поделать не могу... Зубы растут... Графоманы бесчинствуют...

Это я к тому, что во время предыдущих исследований феномена стругацкомании мною был разработан метод. Это не столько метод для анализа текста, но система приёмов понимания главного в тексте. Достаточно заметить, что у метода возникла школа эпигонов. Подробнее смотрите всё те же очерки «Две ошибки хорошо, а без совести хуже» и «Ум хорошо, а две ошибки лучше».

Эпигоны воспользовались методом. Но не получили результат. Это бросает тень на метод. Неужели метод плох? Чтобы доказать обратное, показываю, как работает метод. Здесь вопрос в выборе автора. Кого не выберешь для анализа, скажут – специально отыскал слабого автора. Поэтому для анализа возьмем книги однофамильца горе-рецензента, не сумевшего воспользоваться моим методом (Андрей Анатольевич, образования не хватило? Валентина Пикуля много читал?).

Обеими руками я за то, чтобы наша несостоявшаяся полемика с крафтами ползучими на тему «как читать фантастику?» переросла в полемику по вопросу о том, как надобно творить фантастические миры и персонажей. Мне представляется наиболее оптимальным на примерах от обратного вести полемику по вопросу о том, как надобно писать в жанре НФ. Покажи как нельзя работать в НФ, и тебя поймут быстрее и лучше, чем исповедоваться на тему «Что я хотел сказать этим романом и той статьей?»

Кульминационный момент в становлении школы эпигонов Стругацких пришёлся на год выпуска сборника «Времени учеников» (1996), затем имевшего продолжение «Времени учеников-2» и «Времени учеников-3». Феномен легимитизации эпигонов так и не стал жизнеспособной книжной серией, в путинскую эпоху ограничившись вполне ублюдочными антологиями «Важнейшее из искусств» и «Возвращение в Арканар».

Эпигоны Стругацких создали условия, в которых ещё была на обязательна нормативная поэтика. Эпигоны плагиаторов не понимают другого языка. В их текстах заработал конвейере деперсонализации.

Не выдерживает никакой критики самое общее допущение согласно которому столь популярные беллетристы как Стругацкие вообще никак не использовались для управления читательской массой.

Графомания порождает целые поколения эпигонов, которые не готовы нести на своих плечах обязанности графомана.

Эпигоны теряют искренность графоманов.

Casus Крафта (2011)

Автор повестей «Оранжевый Треугольник» (2004) и «Полигон: простые желания» (2010) - это эпигон тех графоманов, которые шли по плагиаторской (эпигонской) колее братьев Стругацких. Отчего бы автору не показать запас наблюдательности или не блеснуть зачатками беллетристического дарования? При чтении обеих книг создается ощущение, будто автор не показывает себя писателем следуя принципу, дескать, все знают, что я - маститый писатель, а вот возьму и выпишу фразу, не совместимую с нормами русского языка! То-то удивится читатель, знают, что автор - писатель... И т.п. Глянь, конец книги. И садится человек за новую книгу, чтобы повторить игру, в которую именно ему бы лучше и не играть бы.

Графоман и плагиатор не способен утаить что-то от читателя. Графоман и плагиатор как на ладони перед строгим читательским взором. Я люблю графоманов. Их, графоманов, много не территории бывшего СССР. Читать, не перечитать! И за что мне такое сырьевое изобилие?

«Писатель Александр Крафт,

являющийся также администратором сайта «Звёздный мост»,

поделился с ребятами некоторыми секретами...»

С сайта star-bridge.or

Кто-нибудь мне когда-нибудь объяснит: почему графоманы всё время откуда-то и кому-то «являются»?

Что здесь видит человеческий глаз? Какую информацию воспринимает мозг? «Писатель Александр Крафт, являющийся...»! Если придерживаться фактов и дружить с правдой, то, как минимум, Александр Крафт не «является» писателем! В истинном смысле этого слова. Если помнить, что писатель – это сосед Ивана Тургенева и преемник Леонида Леонова. И это при том, что – как и у всех остальных графоманов – в прозе у Александра Крафта наблюдается легко предсказуемое злоупотребление словом «являются».

«Я просто не знаю. Я даже не знаю, какая часть из нее является реальностью... Возможно, сознание дается нам единожды и вообще является плодом изощренного анализа происходящего… Без этого неба, равнины, без всепоглощающего чувства, что ты являешься частью чего-то большего... напоминая, что он не забыт и все еще является частью этого огромного таинства под названием — ночь...» Александр Крафт. Оранжевый Треугольник

Здесь я вынужден признать, что по части злоупотребления глаголом «является» член оргкомитета фестиваля «Звездный Мост» Дмитрий Евгеньевич Громов даст фору члену оргкомитета фестиваля «Звездный Мост» Александру Александровичу Крафту

«Тpансфоpмиpованное состояние для человека, как системы, должно являться энеpгетически невыгодным…» Дмитрий Евгеньевич Громов

«Вахтер посмотрел на Симанкова с таким видом, будто он, Симанков, являлся шпионом иностранной разведки, и вахтер это знал, но не имел доказательств, чтобы тут же его арестовать». Дмитрий Евгеньевич Громов

«Командир и без исследования видел, что наиболее перспективной является вторая планета». Дмитрий Евгеньевич Громов

«А так ходят в штатском. Действовать они предпочитают наверняка: долго «вычисляют» твое убежище, а потом являются

(тут бы отвлечься от глагола, чтобы вспомнить название сборника повестей и рассказов. «Путь проклятых (апология некроромантизма)». Если смтерть на глагол через призму заголовка, то получаются совсем иные контексты и подтексты – А.Ю.)

днем, когда ты практически беспомощен». Дмитрий Евгеньевич Громов

«Эли не удержалась и хихикнула.

Крышка со стуком упала на пол, и капитан Прохоренко сел в гробу, являя собой живую (ну, скажем, условно живую) пародию на воскрешенного Лазаря. Встает из гроба Лазарь, оглядывается по сторонам, и заявляет: «А вы, блин, кто такие? Почему здесь собрались? А ну-ка, предъявите документики!» Дмитрий Евгеньевич Громов

Почему я обратился к текстам Александра Александровича Крафта? Потому что в его произведениях наблюдаю все атрибуты НФ-графомании. Потому что Александр Александрович Крафт – эпигон Стругацких. А меня всегда интересовали стругацкоманы. Подумайте. Чтобы развалить СССР нужны были идеологические солдаты. Как вырастить армию врагов внутри СССР? Ответ был найден кураторами проекта «Стругацкие». В ситуации общественных перемен читатели и эпигоны Стругацкие стали идеологическим оружием.

Я категорически не рекомендую к чтению бессмертное творение Александра Крафта «Полигон: простые желания». Вместе с тем эта книга выполняет функции хрестоматии. На сегодняшний день это наиболее полный сборник маркеров графомании. Если кому-то придёт в голову неудачная идея ознакомиться с процессом атрибуции графоманского текста (и не просто текста, но книги, изданной в серьезном заведении), то достаточно будет ограничиться пролистыванием этой повести. Это сокровищница графоманских подходов к тексту.

«Я наблюдал на экране, как Вадик уже больше часа вел переговоры со строительной фирмой, которой мы собирались поручить облагородить наш бункер… Вадик с большим трудом сдерживался, чтобы не рассмеяться. Мы целый вечер просидели за компьютером, и я уже устал крутить джойстик и ругаться по поводу идиотской проверки. Но результаты затмили все ожидания. Представляя момент встречи, мы ржали около часа, но вот теперь смеяться было нельзя. Разумеется, Вадик знал, что я наблюдаю за встречей, и от этого сдерживаться ему было еще труднее, но он с достоинством вышел из ситуации. Ни один мускул не дрогнул на его лице, чего нельзя было сказать о директоре. Вначале он покраснел, потом с опозданием решил поздороваться, но на середине фразы запнулся. Через минуту гробового молчания он вдруг вызвал секретаршу, потребовав себе и гостю кофе». Александр Крафт. Полигон: простые желания

В «остроумной» книге персонаж постоянно должен «с большим трудом сдерживаться, чтобы не рассмеяться». Чему рассмеяться? Это не важно. Разве главные (не проходные!) персонажи «остроумной» повести не «ржали около часа» (около часа – это сколько, 45-50 минут?)? Стоп, а над чем «ржали около часа» главные персонажи? Эти мужественные мужчины в течение 45-50 минут «представляли момент встречи». А до этого главный анти-герой «уже больше часа» «наблюдал на экране». На этом месте остается спросить себя, что знает автор о жизни по-настоящему крутых мужчин? Но мы отвлеклись от священного дела атрибутирования графомании.

«Ни один мускул не дрогнул на его лице, чего нельзя было сказать о директоре».

Итак, «чего нельзя было сказать о директоре»? «Нельзя было сказать», вероятно, о мускулах «на его лице». Смотрим, что у нас там с мускулами «на его лице»?

Обладатель мускул «на его лице» «вначале он покраснел, потом с опозданием решил поздороваться, но на середине фразы запнулся».

И где здесь мускулы «на его лице»? И зачем фраза выстроена в нарушении норм русского языка? Нет ответа. Ибо важнее не русский язык. И не читатель. Важно, что графоман рассказал о супергероях, которые по-ницшеански возвышаются над простыми смертными.

При этом филологу понятно, что Дмитрий Громов (1963) пишет в стиле Стругацких и Андрея Валентинова (Шмалько, 1958). А в чьем тогда стиле пишет Крафт? Сравните с моделью поведения персонажа из рассказа ей у другого харьковчанина и члена оргкомитета фестиваля «Звездный Мост» Дмитрия Евгеньевича Громова (там, где он не вторая половинка Г. Л. Олди):

«За спиной Глеба послышалось ехидное нервное хихиканье. Кто-то высказался насчет сексуальной озабоченности. Возник вопрос: а чем он у Глеба стреляет? Глеб с удивлением осмотрел пистолет, подавился собственным смешком, но тут же став серьезным,..» Дмитрий Евгеньевич Громов (1989)

Стругацкие выступали политическими воспитателями. Кого воспитали? Армию сторонников людоедских реформ пухлощёкого Егора Гайдара. Стругацкие как политические воспитатели виновны в межумочном состоянии эпигонов вроде Александра Александровича Крафта.

Я уверен, что про самого себя Александр Крафт сам всё прекрасно понимает.

Александр Крафт - это бледная тень Аркадия Стругацкого.

Александр Крафт - это толстозадый хомячок в зоофильском раю Евгения Гильбо. Ведь стругацкоману всегда будет мало отходов человеческой жизнедеятельности. К производству главного компонента в текстах школы Стругацких активно привлечены животные:

Про лошадку. Цитата №1.

«Маленькая смешная лошадка Карни ломилась, как ледокол, через молодой ельник. На ее детской шерстке виднелись неопрятные следы хвои. Выбравшись на солнечную полянку, она осмотрелась, запрыгала боком, остановилась и, неторопливо выйдя на середину, повернулась крупом. Широко расставив ноги, животина стала справлять нужду. Закончив этот процесс, она повернулась мордой и ехидно подмигнула. Потом, усевшись на землю и по-кошачьи подняв ногу, стала вылизывать свои органы. Закончив туалет, лошадка подпрыгнула на всех четырех ногах, развернулась в воздухе, как бомбардировщик, душераздирающе, с прихрюкиванием, заверещала и, круша молодую поросль, ринулась в чащу. Сим помотал головой, приходя в себя. Поломанный Карни подлесок сфокусировался в траву перед лицом. Трава была сухой и пахла собаками». Александр Крафт. Оранжевый Треугольник

Александр Крафт - это кусочек розовой плоти в абортарии имени Эдуарда Геворкяна.

Вы будете смеяться, но иногда тотальное несогласие с системой образов писателя Анатолия Юркина оппоненты способны оформить в романной форме!

Возможно, в чудовищно нескладной и откровенно слабой повести «Полигон: простые желания» неутомимый графоман Александр Крафт предлагает читателю свой вариант, свою версию взаимоотношений «нового изображения Большой Каменной Матери» из романа «Пророк» (1997) Анатолия Юркина и богохульствующей толпы юных бездельников, которые у подражателя снова близки к гомосексуализму. В открытое «творческое» соревнование с кем-то маститым «писатель», администратор, веб-администратор ежегодного Харьковского международного фестиваля фантастики «Звёздный мост» (ХМФФ «Звёздный мост») Александр Александрович Крафт (Украина, Харьков) вступает в этом месте:

Про лошадку. Цитата №2.

«Газон между двумя полосами асфальта назывался так из-за здоровенной зверюги, выдолбленной из плоского деревянного бруса высотой под два метра. Это животное весь Херсон называет не иначе, как «конь с яйцами». Карикатура на помесь коровы с ослом была выполнена явно в стиле «позднего примитивизма». Или, скорее, «раннего дебилизма». Это определение подчеркивали три больших деревянных шара, висевшие в арке между передними и задними ногами через равные промежутки от груди до отсутствующего вымени. Когда монстра только поставили, дети были просто в экстазе. Малышей буквально нельзя было от него оторвать. В бока животины можно было бросать перочинные ножики, плевать в морду или лупить ногами по «яйцам». Те от удара деловито звенели тяжелой медной цепью, за которую крепились к крюку, ласково вбитому в брюхо уродцу. Интересно, сколько мамаш покраснели, объясняя своим детям, «зачем у лошадки между ног шарики?»

Вне всяких сомнений, это реминисценция. С той лишь оговоркой, что реминисценция выполнена на уровне этого автора. Ниже плинтуса...

Не знаю реакции других филологов, но меня в этом абзаце веселит не наличие у «коня с яйцами» «отсутствующего вымени». Увы, законы прозы таковы: что описываешь в тексте словом, то и видит читатель! Нет, но характерная именно для этого графомана тема «задних ног» как того самого места, через которое «голубой» графоман попадет в свой отраслево-цеховой рай.

Александр Крафт - это Александр Крафт. Александр Александрович Крафт – рекордсмен по использованию штампов. Этот автор недостижим в безвкусице.

Здесь объективности ради надо признать за Евгением Гильбо первенство. В конце 1980-х годов в СССР он был одним из первых фантастов, кто самостоятельно догадался взлезть на пальму гомоэротизма. И какое-то время Евгений Гильбо висел на этой самой пальме в полном одиночестве. И посиневшей головой к низу. Тогда как Александр Крафт относится к числу тех творческих импотентов, которые никогда и ни в чём не выступят заводилой.

«- Я хочу? - Сим даже растерялся.- Как ты не поймешь, она меня предала, сравняла с землей мою любовь! Нет, еще ниже - под землю. В канализацию. Обмазала дерьмом мою душу. Я не могу ее любить! Я не могу ее не любить!!! Она должна умереть, но это не очистит от грязи! У нее слишком мало крови, чтобы смыть эту вонь!» Александр Крафт. Оранжевый Треугольник

Боевые эпизоды в «творчестве» Александра Александровича Крафта не представляют никакой ценности, не могут представлять какую-либо ценность потому, что написаны косноязычным учеником 3-4 класса средней школы, который никогда не дрался на улице с незнакомцами, не конфликтовал в школьном спортзале с рослыми одноклассниками, но всегда говорил «спасибо» тетушкам, привычно вручающим ему конфеты за хорошее поведение.

Обе книги Александра Александровича Крафта - это тот случай, когда, - чем не займется монументалист, - а разговор в итоге сведётся к деталям. К детальности как философии рецензента, которого жизнь вынудила разбирать книги Александра Александровича Крафта. В обеих своих книгах автор сам с собой спорит, сам себя ловит на ляпсусах и сам над собой всласть издевается.

«Интересно, зачем режиссеру сдался этот затвор? Ну эффектно, но что, он зрителей за дураков держит? Предположим, кто-то может не знать, что затвор подает первый патрон, а все остальные заряжаются автоматически. Когда последний в обойме патрон отстреливается, затвор остается в заднем положении. Новый магазин толкает стопор, и пружина сама посылает патрон в ствол. Кто этого не знает? Один из тысячи мужчин и одна из пяти женщин. Немного поразмышляв над криминальной обстановкой в городе, Сим решил, что, наверное, — одна из двадцати. Нынче все интересуются оружием». Александр Крафт. Оранжевый Треугольник

Про это место писатель забывает, когда у него в повести «Полигон: простые желания» персонажи щелкают затворами, как будто это выключатель электрочайника.

«Он достал из ящика «узи» и, передернув затвор, протянул мне». «Пока Вадик заказывал шампанское, я осторожно извлек из кобуры свой вальтер и передернул затвор». «В коридоре уже топтались «глаза», щелкая затворами и гремя доспехами». Александр Крафт. Полигон: простые желания

Допустим, к «вершинам творчества» Александра Александровича Крафта относится книга «Полигон: простые желания».

Чутьё филолога мне подсказывает, что Александр Александрович Крафт не простой графоман, но некий ранее тщательно конспирировавшийся носитель тайного эпигонского знания. Эта догадка подтверждается при сравнении книг Александра Александровича Крафта с творчеством советского литературного генерала Всеволода Анисимовича Кочетова (1912-1973). По моей версии и по-моему многолетнему опыту следует различать плохих (третьесортных) беллетристов и графоманов. Всеволод Кочетов был плохим (второсортным) беллетристом, в текстах которого зафиксированы все атрибуты русскоязычной графомании (Бунин таковые находил мешками у Куприна). Как и почему такое могло получиться? Об этом поговорим в другой раз по другому (серьёзному) поводу.

Странным (почти мистическим) образом фантастика Александра Александровича Крафта перекликается с антихудожественными приемами, системой персонажей и лексикой Всеволода Кочетова.

Всеволод Кочетов был мастером нейро-лингвистического манипулирования читателем.

Посмотрите, как начинается один из первых важных по смыслу эпизодов в романе «Секретарь обкома»:

«Веселая, бодрая зелень пробивалась из черной торфянистой земли; зеленели кривые березки на болотах…»

Ничто не предвещает идеологии. Но Всеволод Кочетов не так прост, каким его десятилетиями представляют литературоведы. Далее тема развивается:

«Чего ты смеешься?
— Я не смеюсь, я говорю: летишь в нее и раздумываешь. Так, что ли?
— Абсолютно точно. А ты откуда знаешь?
И засмеялись оба, отлично понимая друг друга».

Значительные усилия Александр Александрович Крафт тратит на то, чтобы его картонные персонажи смеялись шуткам друг друга и почаще улыбались без всякого на то повода. Тогда в чем разница? Александр Александрович Крафт – графоман и эпигон школы Стругацких. Тогда как Всеволод Кочетов - литературный генерал. Необъяснимы действия и поступки картонных персонажей Александра Александровича Крафта. Очень смешно получается, если перевести тексты в пьесы произведения графоманов и эпигонов школы Стругацких.

«Компания была веселая и доброжелательная». Всеволод Кочетов

«Все весело смеялись». Всеволод Кочетов

Здесь надо понять одну простую вещь. У Александра Александровича Крафта персонажи смеются и улыбаются сами себе. Персонажи смеются и улыбаются автору, своем создателю. Графоман улыбается при описании смеющихся персонажей. И так количество переходит в качество. Завершив очередной графоманский опус, сам себе эпигон пишет издательскую аннотацию, в которой знакомит читателей со своим «остроумным» текстом.

Игра идёт всерьез! Отныне графоман верит в своё собственное остроумие! И как не поверить – ведь персонажи смеются и улыбаются? Они же, наверное, чему-то смеются и улыбаются?

«— Чего? — переспросил я, повторяя процедуру с печеньем. — Ху тах шо давше? Пы ф топоф фафеф…
— Не придирайся, — улыбнулся Вадик, прожевав закуску. — Так вот. Мы тут будем пахать, изучая твою скатерть-самобранку, но когда-то ж мы ее изучим?» Александр Александрович Крафт

«— А ты оглянись, — улыбнулся я. Как только Вадик сдернул меня с кресла, пульт погас. Мой зам наугад ткнул несколько клавиш и проговорил:
— И без тебя его включить нельзя? Уже легче, но все равно, по сути, ничего не меняет. Вот, я этого тоже не знал, а ты уже успел побывать на полу. Так и другие, сначала тебе голову скрутят, а потом умрут, не имея возможности использовать эту технику. А как ты ее на себя настроил?
— Урок номер один. Не твое дело, — улыбнулся я». Александр Александрович Крафт

Автора обескураживает такая модель поведения неутомимых персонажей, которые предоставлены самим себе.

«Вадик улыбнулся, и Хамир, выслушав перевод, как ни странно — тоже».

Возможно, ни в одном другом субжанре не ощущается таким разрушительных последствий советской SF, как в боевой фантастики и в женском fantasy. Под этими торговыми марками зачастую скрываются программные тексты скатологической, фаллической и скабрезной беллетристики. В скобках замечу, что до сих пор не предпринятая попытка создать произведение с вагинальной картиной мира, монологами вагины составила бы имя сочинительнице.

Инфантильный графоман чётко понимает, что для него не достижим статус ремесленника. Поэтому начинаются игры со... смертью. Разберем наиболее показателен случай.

Прислушаемся к прямой речи украинского фантаста Александра Александровича Крафта (не путать с дурно пахнущим источником призыва «Антиюркин! No pasaran!»). Этот почти 50-летний графоман посчитал сообщить о себе в Сети принципиально важные вещи. Во-первых,

«неразделенная юношеская любовь наложила неизгладимый след на всю жизнь автора» повести «Оранжевый Треугольник» (2004).

Любопытное признание. Понятно, что Александр Александрович Крафт не сможет добиться успеха в фаллической беллетристике, но подобные переживания приближают творца нового поджанра к вагинальной фантастике. Во-вторых, сочинитель повести «Оранжевый Треугольник» до 2004 года

«носил на себе неизгладимый след» «неразделенной юношеской любви» до тех пор, «пока не умер... А потом стал писателем».

Непонятно с хронологией. По моим оценкам Александру Александровичу Крафту никогда не «стать писателем». Ни сейчас. Ни потом. А вот когда субъект пережил что-то вроде клинической смерти? То ли в 1998 году, когда началась смертельная «работа» над повестью «Оранжевый Треугольник»? То ли в августе 2001 года, когда был начат и завершен «Полигон: простые желания»? То ли в 2004 года, когда любители играть в русскую рулетку выпустили в свет «Оранжевый Треугольник»? Я теряюсь в догадка, хотя знаком с текстами этого заслуженного некромонгера Украины.

В-третьих, если кто не понял - автор повести «Полигон: простые желания» преобразился в лидера гомосексуальной графомании после того, как - по его же собственным словам – он умер! Хтонический гомоэротизм? Нервно курят в сторонке некромонгеры из понравившегося мне блокбастера «Хроники Риддика» с актёром Вином Дизелем.

«Я молча проглотил коньяк и запихнул следом что-то, напоминающее желе пополам с мясным пирогом.
— Ты у психиатра давно был? — угрюмо осведомился я.
— Представляешь — на прошлой неделе, — улыбнулся Вадик.
— И что, он сказал, что ты здоров? Пойди ляг к нему обратно. Я бы его уволил — он ни черта не понимает в мании величия.
— А хочешь? — с видом первоклассницы в «кафе-мороженое» осведомился компаньон.
— Очень.
— Именно об этом я и говорю, — вдруг взорвался он». Александр Крафт. Полигон: простые желания

Любопытное сочетание алкоголя и темы недавнего визита к психиатру. И этот человек имеет обыкновение выходить в Сеть с литературными доносами и болезненной страстью к постановке психиатрических диагнозов литературным гениям?! Впору для автора повести повторить слова его же жестяного персонажа: «Ты у психиатра давно был?».

Проблема возникает там, где пошлость подменяет идеологию.

У Всеволода Кочетова была идеология. А у Александра Александровича Крафта – океан пошлости, море тривиальности и китч, ровным слоем намазанный по всему бездарному тексту.

«— Почему нудизм? — опешил Вадик.
— Потому. Бассейн-то у нас один, а полов — два.
— А в плавках купаться слабо? — улыбнулся мой друг.
— А кто мне обещал голеньких девочек? Да черт с ними. Я просто люблю так купаться.
— Иди ты. Я тебе о деле говорю.
Я не запомнил, сколько прачек требуется на душу населения и сколько бухгалтеров нужно на одного повара, чтобы мы с Вадиком не умерли с голоду». Александр Александрович Крафт

«Бассейн-то у нас один, а полов — два». Это дело? В мире Крафта – да. «А кто мне обещал голеньких девочек?» Это кто там «обещал голеньких девочек» доставить на корпоративный праздник гомосексуалистов? «Да черт с ними», - в очередной раз по Фрейду проговаривается Александр Александрович Крафт, в мире которого «девочка» - это главный и совсем не гоголевский Чёрт!

Если вы следили за ходом моих филологических мыслей, то вы поймете, чему «улыбнулся мой друг» при словах: «А в плавках купаться слабо?»? Зря автор посадил нас на «сухой паёк» и не показал, как его «голубые» герои привычно купаются в компании друг друга и совсем без плавок… Полигон. Простые желания. Читатель, вас еще не тошнит? Тогда продолжим...

При моём пристрастном отношении к творчеству Александра Александровича Крафта придётся отмолчаться относительно педофильских лейтмотивов в обеих его книгах.

«— А хочешь? — с видом первоклассницы в «кафе-мороженое» осведомился компаньон.

— Очень».

(1) Мужчина-компаньон принял «вид первоклассницы в «кафе-мороженое». Зачем он это сделал?

(2) «Первоклассница» «осведомилась»! Каков язык!

(3) Другой мужчина-компаньон ответил, что он «очень хочет».

В контексте данного эпизода взрослый мужчина-компаньон «очень хочет» «первоклассницу из «кафе-мороженое». Полигон - это «кафе-мороженое». А простые желания?

Это писатель поделился с нами пережитым и наработками опытного растлителя? Александр Александрович Крафт регулярно встречается с молодежью, жаждущей приобщиться к тайнам писательской лаборатории. Хочешь? Очень! Как я понял Александра Александровича Крафта, устами персонажа он должен был ответить на сокровенный вопрос - всегда очень (хочу первоклассников)...

Где проходит водораздел между этими двумя авторами? Почему один получил так много премий и стал частью советской литературы, а второго ждет заслуженное забвение? Сравните:

«Она невесело усмехнулась, она жалела себя, жалела остро, до слез». Всеволод Кочетов

«Все, что я говорил, звучало как-то особенно по-идиотски, но никто из нас даже не улыбнулся». Александр Александрович Крафт

Эпигон и графоман перенял от Стругацких самые худшие литературные штампы (здесь предположим, что бывают относительно безвредные литературные штампы). Какие доказательства? Для «творчества» семитов-симбиотов характерна крайне высокая само-характеристика (своего же) чувства юмора. Графоманы спешат сообщить читателю о своём не дюжем таланта юмористов. Вот как это выглядело у Аркадия и Бориса Стругацких

«Бородатый хихикнул». «Понедельник начинается в субботу»

«Изя хихикнул». «- Мы здесь без чинов. Отто жалобно хихикнул, вынул платок и вытер было лоб…» «Град обреченный»

«- Почему - удирать? - По дороге, - сказал Квадрига, идиотски хихикнув». «Гадкие лебеди»

«Горбовский хихикнул и сказал: - Пошли». «Далёкая Радуга»

«Все», – сказал Горбовский и услыхал, как в комнате напротив хихикнули…» И т.д. И т.п.

Александру Александровичу Крафту не пришло в голову отступить от этого дурно пахнущего канона. Получилось так, как это бывает у эпигонов. Ни шатко, ни валко. Но многословно.

«Долговязый" нервно хихикнул, а у "красномордого" стала подрагивать сигарета в желтых от табака пальцах». Из повести «Оранжевый Треугольник»

«- Ну, чтобы Лесли целовался с Никки. Вы сами сказали - можешь, но не в рабочее время...- расплылся в улыбке Хасли.
Присутствующие заулыбались и согласно закивали головами.
- ВСЁ!!! - снова заорал Тайлер.- Нечего зубы скалить, вы меня до инфаркта доведете. А ты, Хасли, вместо того чтобы идиотски хихикать, лучше подумал бы, что делать с твоим ржанием.
- С "моим"?
- Не придуривайся. Ты прекрасно понимаешь, что я говорю. С ржанием этой дебильной лошади. Лесли! Еще раз говорю: мне плевать на твои выводы, чтобы завтра я про этого Никки и не слышал. Понятно?». Из повести «Оранжевый Треугольник»

«В зале раздалось придушенное хихиканье... , а в зале снова раздалось хихиканье». Из повести «Оранжевый Треугольник»

Но ограничимся несколькими примерами только из «динамичного, остроумного (если персонажи нервно и идиотски хихикают каждые 15 страниц, значит текст вышел «остроумным» в кавычках! – А.Ю.), неожиданного романа, захватывающего с первых страниц» «Полигон: простые желания»:

«- Да брось. Что они могут с нами сделать? Они же думают, что резиденция у них под носом, а на самом деле это простой ангар. Вот посмеемся, когда они полезут на приступ, - хихикнул я».

«Он достал из ящика "узи" и, передернув затвор,

(не я это заметил, но скажу, - авторы графоманских вещей обожают, когда персонажи без всякого на то повода «передергивают затвор» у чего-нибудь повесомее. Чем дальше отстоит графоман от ценностей настоящего мужского мира, тем чаще в его произведениях «передергивают затвор»! Оглохнуть можно от этого звука при чтении повести «Полигон: простые желания» - А.Ю.)

протянул мне.
- Чтобы ничего не снилось? - улыбнулся я в ответ, а Вадик, хихикнув, направился в шлюз.
Наш "первенец" сидел в углу, дико озираясь по сторонам. Я его мог понять».

«Тут я снова не удержался. Ржать я уже не мог и стал тихонько хихикать, закрыв глаза рукой».

«- В основном мне уже все понятно. Я только не понял: ты до работы на меня была делопроизводителем или... "девушкой"?
- Ты не поверишь, - произнесла Лена, невольно хихикнув.
- Значит - "девушкой"? - хихикнул я в ответ.
- Я же говорила: не поверишь (любимая тема графоманствующего гомосексуалиста – издеваться над безосновательными претензиями молодых существ женского пола на обладание девственностью – А.Ю.)».

«Так или иначе, но мы выбрались из этой парилки в показавшуюся нам холодильником резиденцию.
- Я похож на идиота, - констатировал Андрей.
- А по-моему, очень мило, - возразил я, разглядывая собственное творение. Лена, сидящая в углу, тихонько хихикнула (и к месту! Был весомый повод! Были основания! Как не «тихонько хихикнуть»? Автор, ты читаешь в женских сердцах! – А.Ю.)».

«- Ангел, ик, Господень, - Луиза через икоту начала хихикать...»

«- Да, я понимаю, - еще хихикая произнесла девушка и направилась к выходу...»

«- Внезапно Кирим хихикнул. Потом снова. И вдруг, закрыв глаза, начал трястись, тихонечко повизгивая и явно пытаясь сдержаться.
- Хорошо, что ты не украинец, - наконец выдавил он из себя. - А кто это говорил? Не русский часом?
Теперь рассмеялись Люда с Андреем.
- Во-во! А то есть мнение, что упоминание украинского борща из уст русского нередко приводит к смерти.
Наконец дошло и до меня. Я всегда был не дураком посмеяться и с удовольствием залился добродушным реготом (надо бы: «вибухнути реготом», ибо не все читатели НФ знают украинский язык - А.Ю.)».

«- Кто-то из "глаз" (Из "глаз"! Читатель, тебе не надоели эти хихиквющие "глаза"? - А.Ю.) хихикнул, а мне это не понравилось. Слишком они быстро отходили от "представления". Значит, придется "закреплять". Я нашел автора смешка А.Ю.) , бросил сразу погасший транслятор Лене на колени... (это единственное во Вселенной Александра Крафта, что от как бы мужских персонажей может направляться к женским коленям - А.Ю.)»

«Глаза» были «автором смешка»?!

«Глаза» - «автор смешка»?!

Не знаю, как кто-то это называет. Для меня – это несъедобное «варево».

Филологу понятно, словесная игра графомана в «глаза» связана с тем, что в сознании автора присутствует известное вульгарное выражение «натянуть глаз на ж.пу». Отсюда и происходят гомосексуальные сцены и эпизоды с насилием в подтеме «эти покорные и общедоступные «глаза». Проблема в том, что графоман ввязался в игру, не обладая силой воли на какие-либо ограничения.

В 2009 году в Рунете 30%-й опус с попыткой разгромить роман Анатолия Юркина «Пророк» начинался с цитирования издательской аннотации.

Повторим этот нечистоплотный и неудачный приём, которым я не пользовался при анализе 27 повестей Стругацких. Издательская аннотация на графоманскую повесть «Полигон: простые желания» рекламирует творение Александра Александровича Крафта с эпитетом «остроумный».

«Полигон: простые желания» - «динамичный, остроумный, неожиданный роман, захватывающий с первых страниц».

«Остроумный» Александр Александрович Крафт?

Сравните: «Тонкий юмор перемежается с неожиданными поворотами сюжета, плетя канву изящной словесности, в искусном употреблении которой у Олди нет на сегодняшний день конкурентов». Из рецензии Меламори на книгу «Шмагия» Генри Лайона Олди

Я поверил на слово. Хотя держал в уме модель остроумия, предложенную великим Жюлем Верном в 1877 году.

«Волей-неволей Исаак Хаккабут принужден был покориться, причем его жалобы и вздохи заглушались взрывами хохота Бен-Зуфа и русских матросов. Сколько шуток, сколько острот! В конце концов ему пришлось за один килограмм табаку отсыпать целых семь, столько же сахару и кофе».

Жюль Верн. Гектор Сервадак (1877) (СС, том 7, М., 1956, стр. 452)

Но в этот раз я доверился маркетинговому трюку.

И принялся искать приметы «остроумия» в этой мусорной куче штампов, китча и халтуры.

Ниже привожу результаты моих скромных изысканий.

«- А если я тебе ручку позолочу, погадаешь? - выдавил Андрей». Из повести «Полигон: простые желания»

Я предлагаю читателям самостоятельно оценить, до какой степени «Полигон: простые желания» - «остроумный роман, захватывающий с первых страниц»! Это британское остроумие? Или французское остроумие?

«Я внимательно следил за действиями повара, но это оказалось лишним. Отпетые убийцы были деморализованы не столько смертью двух вожаков, сколько забрызгавшей их кашицей из человечины и той легкостью, с которой здоровый мужик превратился в кисель даже без следов костей и черепа. Кто бы мог подумать.

- Теперь, девочки, расселись по местам и будем слушать папу, - просюсюкал я и оборвал начавшую уже было подниматься Лену: - Это ты, что ли, девочка? Сядь. Тебя не касается...

...я заорал, старательно плюясь слюной:

- Я что, шутил? Она что, по-твоему - девочка? Или ты - женщина?

(и вся-то книжонка написана похотливым гомосексуалистом, но тут автор превосходит самого себя, прыгает выше самим собой же установленной планки гомоэротизма - А.Ю.)

За моей спиной раздался невнятный шорох, и я, не оглядываясь, полоснул очередью над головами, а потом продолжил:

- Но если с ней уже ничего сделать нельзя, то вот из тебя бабу я быстро сделаю.

(а к этому месту «остроумного» «романа» был хотя бы один взрослый читатель, который еще не понял правил игры? Книга написано для того, чтобы растлевать молодежь. Чтобы забавлять похотливых старичков, воспитанных на Аркадии Стругацком и Эдуарде Геворкяне - А.Ю.)

Понял, гнида? - на последних словах я зажмурил глаза и ударил лбом ему в нос». (конец цитаты из «Полигон: простые желания»)

«Это ты, что ли, девочка?»

«Остроумно» донельзя!

«... просюсюкал я...»

О! Не шутите с «остроумным» Александром Александровичем Крафтом!

У него - полное отсутствие «следов костей и черепа»!

«Остроумный» «роман»!?

«Или ты - женщина?» (мужчине!)

«... вот из тебя бабу я быстро сделаю» (мужчине!).

«- Как стоишь, сука? - заорал Андрей и ударил нападающего в живот. ... - Ты чего, братан? - спросил ошеломленный мордоворот, поднимаясь с пола. - Он же гнида, вякать надумал! - Закрой пасть! - продолжил Андрей, не меняя тона». (конец цитаты из «Полигон: простые желания»)

Главное, что мужчины - это «девочки».

Тут впору процитировать другое место со злоупотреблением частицы «демо».

«Потом я стал подставляться, но противник был уже явно деморализован».

До сих пор не увидели штампов, китча и халтуры? Не готовы признать повесть «Полигон: простые желания» мусорной кучей? Не беда. Повторим попытку!

«Лена с изумлением наблюдала

(ещё одно место, косвенным образом показывающее, что Александр Александрович Крафт не общался с женщинами и не знает, как ведут себя женщины. Вообще в жизни. Или в подобных ситуациях. Это место вроде как атавизм подростковой инфантильной прозы «голубых» генералов из СП СССР. Лена - типичный картонный персонаж. - А.Ю.),

как я пытаюсь надеть на нее что-то, похожее на кусок медной проволоки. Во всяком случае, браслет походил на украшение, как Котовский на Карла Маркса», - «остроумничал» только в свойственной ему манере Александр Александрович Крафт в графоманской повести «Полигон: простые желания».

Ещё раз!

«... браслет походил на украшение, как Котовский на Карла Маркса».

Котовский не походил на Карла Маркса! Лысый и до синевы бритый (в советских пропагандистских фильмах, в агитационных материалах) Котовский не походил на (белобородого и длинноволосого) Карла Маркса! Браслет не походил на украшение! Это финское остроумие? Или эстонское остроумие?

Чтобы высечь искру остроумия, надо создать художественный мир. Где художественное в книгах Александра Александровича Крафта?

«Шеф гнид» и «глаза» - «автор смешка»? Это художественно? Насколько художественно? До какой степени художественно? Можно ли остроумничать поверх антихудожественного? Да. Но это не случай Александра Александровича Крафта. Этот эпигон Стругацких не смог создать, ни художественное, ни антихудожественное. Автор повести «Полигон: простые желания» барахтается в ведре чужих кухонных помоев. Какое остроумие читателю ждать из ведра кухонных помоев, которое забыли выплеснуть в году эдак 1986? Помойное остроумие?

Иногда эпитет «остроумный» используют в отношении текстов, в которых механически пересказывается чужой анекдот.

«Меня все время преследовало ощущение, что вот-вот появится хозяин всего этого и выгонит самозванца вон. Как в том анекдоте, когда на пятый день ожесточенных и кровопролитных боев за сторожку лесника пришел сам лесник и всех разогнал. Хозяин не появлялся, и мне невольно пришлось продолжать обследование этого странного места». (конец цитаты из повести «Полигон: простые желания» Александра Александровича Крафта.)

Разве этот набор инфантильных пошлостей можно выдать хотя бы за 30%-ое остроумие? Разве что эта графомания попытка подражать на 20% от остроумного стиля, характерного для Анатолия Юркина. И тогда кому-то можно будет продать этот залежалый товар. Вопрос в том, кому? Кому нужны 20% при наличии на рынке (нет не 80%!) цельных 100%!?

«- Да?
- Шеф, - "глаза" прочно переняли терминологию жертвы моего лба, - а что же, этот козел-Вадик не знал о браслетах?
- Спасибо за вопрос, миленький. А вот теперь вас всех ждет замечательный сюрприз. Я нанял Вадика, чтобы он нашел вас, а он собирался со мной пошутить и не сказал вам об этом. Четверо из вас видели, как я прикончил Вадика, и не дадут соврать. Я единственный среди вас без браслета. Что это доказывает, девочки? Что я хрен с бугра?».

Ещё раз!

«Глаза» прочно переняли терминологию жертвы моего лба...»

Восстановим языковую картину лирического героя. Кто-то стал «жертвой моего лба».

Задолго до происшествия у «жертвы моего лба» была своя терминология.

Терминологию «жертвы моего лба» перенял охранник с израильским автоматом  "узи".

Что в сухом остатке? «Глаза» «переняли». «Глаза» прочно переняли терминологию жертвы моего лба...» И не абы как! Но - «прочно»! Как могут «глаза» «прочно перенять терминологию жертвы моего лба»?

Бывают ли «прочные глаза»? Не говоря про их способность «перенять терминологию... лба». Напиши графоман: охранник «прочно перенял терминологию жертвы моего лба», улучшений не предвидится.

Но подождите смеяться. Со второго (!) абзаца автор раскрывает тему, позиционируя себя Графоман Графоманычем:

«Четверо этих самых «глаз» в форменных черных рубашках и тяжелых поясах нерешительно переминались за моей спиной. На их физиономиях (? - А.Ю.) было написано желание выполнить любой мой приказ…»

«Эти самые «глаза» (а все-таки не пара глаз) имели «их физиономии»! «Физиономии» «этих самых «глаз»! «Физиономия глаз»! Физиономия глаза! Это что-то новое в науке физиогномике.

«Петухи» Харькова будут помнить, что чичисбей опорочил их торговую марку .

«- Этот козел теперь девочкой у своих же мальчиков работать будет. Если эта сука не передумает, то... в общем, лучше бы он передумал. Ну ладно. Так мне подниматься?»

Это тюремное и казарменное «остроумие», доводившее до безумия Варлама Шаламова.

Откуда и зачем пропаганда «петушиных» нравов в прозе «остроумного» Александра Александровича Крафта? Сколько неподготовленных читателей при потреблении продуктов графоманской жизнедеятельности записного «остроумца» Александра Александровича Крафта оказались внутренне готовы принять ложные ценности «петушиных» мира?

Нет ответа. Ибо ранее никто не читал Александра Александровича Крафта. И не высказывался об его прозе, в которой герой, либо в зеркало плюется, либо «нервно захихикает».

Графитти - это сложный феномен текстовой культуры современности. А тексты Крафта - это подзаборные надписи, понятные для своих, оставшихся в конце 1970-х и в начале 1980-х годов. Время тикает. Годы проходят, но Александр Александрович Крафт по-прежнему не способен на мало-мальские прогрессивные подвижки в стиле, необучаем при работе с формой и не понимает значения работы над собой, что мешает ему понять значение смыслов для художественного текста.

Надо признать, что стругацкоман не имеет (как не имел права ни в 2009 году, так и не получит такого права ни в каком другом году!) никакого профессионального и морального права обвинять петербуржского писателя в повторах.

Бедный лексический запас - слабое место в текстах Александра Александровича Крафта, который берет 70% чужого текста для того, чтобы напичкать графоманским глаголом «является» и сочетанием букв «тр», взятым в аренду у братьев Стругацких.

«Я так и не смог понять, зачем уткам бетонный пруд глубиной не то три, не то четыре метра...»

Из повести «Полигон: простые желания»

И мы не можем понять, как одним и тем же канцелярским языком этот неуёмный человечище пишет повести и заполняет НФ-сайт чем-то серым?

И это не абы какие повторы. В творчестве настоящих писателей повторы - это творческий приём. Мне, как человеку с дипломом филолога, видно, что в графоманских текстах Александра Александровича Крафта наблюдается халтурный избыток техницизмов и запоздалой игры в научную лексику. У Александра Александровича Крафта повторы свидетельствует о крайне убогом языке персонажей, который (язык) автор пытается подтянуть к нормативным образцам, представленным в повестях Аркадия Стругацкого.

Именно так (а не по-иному) я интерпретирую злоупотребление словом «демонстрировать» во второй книге Александра Александровича Крафта.

Вам на какой сто выкладывать цитаты из Александра Александровича Крафта? На кухонный или на операционный? Вновь цитирую графоманскую повесть «Полигон: простые желания»:

«- Уже лучше, - прокомментировал мой зам, предварительно прожевав. - Я продемонстрировал нормальную реакцию ЛЮБОГО человека на ту информацию, которую ты мне открыл. Понимаешь?»

« - Ну, тогда мой психиатр - спец, я - совершенно здоровый человек, а ты - покойник, - констатировал с улыбкой Вадик. - Хочешь пример?
- Давай.
- Я тебе продемонстрирую узость твоего мировоззрения».

«Те возможности, которые демонстрирует пульт, не нужны двум-трем особям».

«- До Киева, - рявкнул я и демонстративно поправил автомат. - Если уж убегать, так только в столицу. Я за рубеж не хочу. Я - патриот. Но вот деньги вынимайте немедленно!
Вадик уже не мог смеяться и тихо подвывал, закрыв лицо руками».

«Цель нашего налета была прос-та: продемонстрировать силу».

«Хозяин не предложил гостю выпить, более того, он демонстративно налил только себе. Это было оскорблением, и Вадик перестал улыбаться и отрубил...»

«Мне нужна была демонстрация силы и не нужен был соперник на место лидера. У меня снова не было выбора. Черт».

«- Ты врешь, - хладнокровно сказал он и демонстративно медленно переступил черту».

«Последняя фраза вроде демонстрировала несерьезность опасений».

«Полным грации движением Мадам выгребла у меня купюры и, демонстративно пересчитав их, показала три пальца».

«...Лена демонстративно заглянула под стол.
- Ау! Поко-о-ой! Нету. Ничего нету». (такие вещи называются пёрлами! - А.Ю.)

Это не просто не вычитанный текст! Книга Александра Крафта «Полигон: простые желания» - кладовая графоманских пёрлов.

Одну фразу можно рассматривать как фрейдистскую первопричину, по которой графоман набрался храбрости маленького портняжки, чтобы выступить с 30%-ой критикой против романа Анатолия Юркина «Пророк».

«Мне нужна была демонстрация силы и не нужен был соперник на место лидера. У меня снова не было выбора. Черт»!» - почти вслух признаётся беллетрист, опасливо примеряющий себе под руку набоковский стиль прозы Анатолия Юркина в - как минимум - эпизодах с «конём с яйцами» и с «отсутствующим выменем», в болезненно навязчивом зоофильском образе похотливой «лошадки» с шариками между ног.

«Еще несколько минут я себя щипал, давил на глаз, лизал стены. В общем, занимался сбором информации и доказательством реальности происходящего». Из повести «Полигон: простые желания»

Здесь мой герой, выражаясь его полицейской лексикой, «демонстрирует» абсолютное непонимание сути и законов литературного творчества.

Но забавно другое. Убогость голубых графоманов потрясает воображения. Они не понимают, что постоянно проговариваются и пишут об одном и том же. Гомоэротизм Александра Крафта заметен в сонме бытовых деталей, ни одна из которых не случайна! И при этом автор идиотской повести «Полигон: простые желания» всерьез полагает, что он - прозаик!?

Читаем:

«...Ты «Час Быка» Ефремова читал?

— Ну и?

— А там были такие специальные ребята, в чьи обязанности входило все видеть и, если надо, вмешиваться. Совсем как у нас. Так вот у них была эмблема — «глаз». (это место интересно тем, автор забыл про описание в начале этой же повести: «Я сел прямо на пол у стенки, а мускулистым парням с эмблемой глаза на рукаве сделал знак исчезнуть». В чём причина столь непростительной забывчивости? скорее всего, постмодернист живет внутри мира «Часа Быка» Ефремова, который им же непроизвольно пародируется - А.Ю.) Чем плохо? — предложил я, приканчивая третий бутерброд и одновременно пытаясь открыть одной рукой бутылку «пепси». Получалось плохо. Зам придержал бутылку, пока я «сворачивал ей голову». Теплое «пепси» после такой встряски нервно полезло мне на штаны. Я выругался, подскочил и стал отряхиваться.

— Глаз так глаз. Не в названии дело. Можно и задницу на рукав повесить. Мне все равно. Дело не в эмблеме, а в том, как к ней будут относиться сами бойцы, да и другие люди. Но ты, пожалуй, прав: какая-то эмблема нужна, отозвался Вадик. — Кончай мочить штанишки и пошли. Пора уже». Александр Крафт. «Полигон: простые желания»

«... нервно полезло мне на штаны... Кончай мочить штанишки...», Александр Крафт!

«Мне плевать, какого цвета у вас задницы и тем более на каком языке вы орали «мама», когда обсирали пеленки: грузинском, армянском, азербайджанском или еще каком. Если завтра у нас появится негр, то первый, кто назовет его черножопым, будет неделю ему эту самую задницу подтирать». Александр Крафт. «Полигон: простые желания»

Кончай «задницы подтирать» Стругацким, Александр Крафт! И клеветать на русских писателей!

«— Не надо «давать вода», — я нервно захихикал. — Моя уже выпить так, что течь из задница. Ву компрене[3] «задница»?» Александр Крафт. «Полигон: простые желания»

Дэвай голубая вода, Александр Крафт, как сказали бы брутальные выходцы с Кавказа или просто южане, у которых нет денег на уличную проститутку!

Беллетристика плагиаторской школы Стругацких – это сорное семя сатанизма, разлетевшееся по всему пространству постсоветской графомании. Сатанизм? Это не теоретический тезис, сделанный филологом в кабинетной тиши. Это вывод, который приходится вынести не только и не столько из заочного спора с Александром Крафтом, но при чтении его бездарной прозы.

«Дьявол, как много несоответствий», подумал Милан…»

Из рассказа Александра Крафта «И загремела сталь..»

(орфография автора сохранена – в прямой речи отсутствует тире «-» и две точки в названии рассказа).

«Дьявол на экране зевнул».

Из рассказа Александра Крафта «Шутка» (2004)

«Пицца оказалась весьма вкусной. Дьявол! Мне показалось бы неплохим и свежее сено. И даже несвежее».

Из повести Александра Крафта «Полигон: простые желания»

«Девочки! Вот черт».

Из повести Александра Крафта «Полигон: простые желания»

Сравните стиль у Дмитрия Евгеньевича Громова:

«Горит грудь, горит бедро. Горит что-то внутри здания, наполняя коридоры едким дымом и вонью паленого пластика. Но и сквозь эту вонь в ноздри бьет пьянящий, сводящий с ума аромат свежей крови. Морщась от боли, опускаюсь на пол, перезаряжаю оружие. Черт, надо бы раны слюной смазать - как бы серебряная лихорадка не началась». И т.д. И т.п.

Каковы исходные (идеологические, на уровне субкультуры) предпосылки гомоэротизма в графомании Александра Александровича Крафта? Это каббалистический сатанизм школы Стругацких, нескладно спрятанный под подражание разухабистому повествованию о мушкетерах, которые всегда вместе для того, чтобы кого-то чем-то протыкать (см. образцово графоманский рассказ Александра Крафта «И загремела сталь..»)!

Александр Александрович Крафт безнадежно зациклен на гомоэротизме. Настолько зациклен, что у него герой в произведении демонической новеллистики (и это тот самый Александр Александрович, который до бешенства недоволен тем, что приметы демонизма мною найдены в текстах Стругацких?!) погибает в автокатастрофе не иначе как, напоровшись на фаллоподобный предмет:

«... и Игорь полетел в темноту навстречу острому шпилю упавшего в канаву старого обелиска»! (Из рассказа «Шутка»)

И таких пускают делиться с «ребятами некоторыми секретами»? Секреты Александра Крафта? Ужас! УДЖАС!

Александр Крафт ходит вокруг да около одного единственного образа, который ни на минуту не покидает воспаленное сознание графомана, потерявшего связи с реальным миром. Имя этому образу – фаллос. Александр Крафт сосредоточился на фаллосе. Ему некогда думать про… вагину. Отсюда состояние того самого когнитивного диссонанса, о котором я говори в своих ранних статьях про творчество Стругацких. Здесь не могу не заметить, что не принимая литературоведческий корпус моих публикаций, поклонники плагиаторов сделали общее место из выражения «я пребывая в когнитивном диссонансе» и «меня охватил когнитивный диссонанс». После выборов 4 декабря 2011 года телеведущая Марианна Баконина обратилась к политтехнологу В. Ю. Большакову с просьбой: «Выведите меня из состояния когнитивного диссонанса».

Откликаясь на засилье в русскоязычной Сети стихотворной графомании Александра Крафта, по другому поводу Интернет-пользователь chitalex совершенно правильно признал:

«Во-первых, это не столько аудиопостановка, а вольная вариация на тему.
Во-вторых, песни (на мой взгляд) очень толковые, но перемежающие их стихи уж больно детские.
И что самое раздражающее – это искажение самой сказки».
(С ресурса virtualcastle.ucoz.ru)

Александр Александрович Крафт настолько «остроумен», чтобы в чудовищно вторичном рассказике «Шутка», вымученном в январе 2004 года, реализовывать свою потаённые замыслы фразами с избыточной смысловой нагрузкой:

«И еще отдать форму в стирку», - подумал старый милиционер, глядя на следы глины на штанах...»

Как говорится в стихотворении «У каждого в пути встречался этот гриб» с ресурса stihi.ru:

«Лизочек будет мал (потешь свой аппетит)…»

Кто-нибудь, выведите всех присосавшихся к жанру НФ крафтов из «состояния когнитивного диссонанса»!

Как сказал бы покойный беллетрист Дмитрий Черкасов (Окунев), житель Харькова Чичисбей - это железный харьковский Гомосек. См. материалы по Железному Гомосеку у Дмитрия Черкасова. И за что мне приходится выслушивать скрежёт из ржавого железа, наспех сваренного из оставшегося хлама от дачного сортира Аркадия Стругацкого? Скрежёт из пустоты. И не более того. Вот настоящее и неоспоримое место в истории постсоветской фантастике автора книги «Полигон: простые желания». И Харьковский Чипиздрик об этом знает.

Как и большинство гомосексуалистов (Гильбо и др.), чичисбей ненавидит нормальных мужчин, десятилетиями живущих в браке и нянчяющихся с внуками. Чичисбей  учит голубую молодежь называть «мастурбантами» тех, кто возится с внуками и кушает жёнин борщ. Как и большинство гомосексуалистов, за свою культурологическую карьеру чичисбей  успевает растлить и совратить десятки малышей. Пафос освоения космоса остаётся приманкой для  чичисбеев.

При отсутствии других мужских достоинств (смотри вторую книгу Александра Александровича Крафта) чичисбею ему нужно поддерживать свой ложный авторитет вожака голубой стаи. Своим мальчикам чичисбей  как бы говорит: смотрите, как я мастерски и легко разделался с этим семейным мужчиной! Смотрите, я нападаю, а он отсиживается в семейной норе! Не будьте такими тюфяками! Живите, как я!

Человек, лишенный литературных способностей, издаёт книги? Это не беда. Но вот идёт по странам СНГ упорная молва, что графоман общается с молодежью, делится опытом и учит писательскому мастерству. Это походит на членовредительство. На одной из таких встреч предлагаю разобрать любое место из любого текста этого на редкость «глубинного» автора.

Повесть «Полигон: простые желания» начинается с таких фраз вроде этой:

«Четверо этих самых "глаз" в форменных черных рубашках и тяжелых поясах нерешительно переминались за моей спиной».

Мы, обладатели филолога дипломов и люди с опытом работы школьными учителями русского языка, можем только посетовать на врожденные языковые нарушения, мешающие Александру Александровичу Крафту высказаться в соответствии с нормами русского языка. «Четверо этих самых «глаз» - это не по-русски. Надо бы: «Четверо пар этих самых «глаз». А иначе получаются какие-то одноглазые охранники. Циклопы.

Но не будем придираться к Александру Александровичу Крафту, почти без вреда для окружающих почему-то возомнившим себя Мэтром. Не будем мешать великовозрастному гомосексуалисту общаться с молодежью, сидящей на семинарах с открытыми ртами и в ненадежно застёгнутых штанишках! Учитель учит, внимайте словам НФ-гуру! Но... Дети, одной рукой придерживайте причинное место, а второй рукой берегите «пятую точку»!

Не исключено, что графоманы вращаются в фэндоме для того, чтобы получать доступ к свежему «голубому» мясу. Например, Евгений Гильбо создавал молодежные политические партии для того, чтобы трахать политически озабоченных юношей. Чичисбей должен поддерживать какой-то авторитет в фэндоме. Лучший способ - это выпустить НФ-книги с упоминанием Ивана Ефремова и Хемингуэя.

«Судьба еще раз сыграла со мной шутку». Александр Крафт. Полигон: простые желания

Когда называешь человека «графоманом», надо привести избыточные доказательства. А не те места, которые тебе понравились, которые тебя насмешили и которые отвечают твоей субъективной оценке. Поэтому не могу не процитировать полностью эпизод, показывающий тотальную беспомощность нашего славного прозаика Александра Александровича Крафта. Дело не в том, что косноязычным может быть персонаж в погонах (тот же Аркадий Стругацкий справлялся с поставленными задачами).

Дело в насилии над мозгом читателя.

Проблема адепта культа Стругацких в уверенности графомана: мол, найдутся читатели!

И не простые читатели, а те, которые окажутся (почему?) мотивированы на расшифровку этой ахинеи!

Александр Крафт пишет, как думает. А думает он антисанитарно! Профессионально подготовленному человеку (филологу, лингвисту, структуралисту, философу и др.) надо бы прочитать этот эпизод с красным карандашом в одной руке и с двойной порцией виски в другой.

« - Хрен

(если читатель в теме, то это у Александра Александровича Крафта ещё одно конспиративное называние фаллоса - А.Б.)

его знает.
- А я думаю, что это дверь.
- Почему? Не можешь доказать, так хоть обос-нуй теорию, - улыбнулся я. - Ну (, - А.Б.) хотя бы в стиле чистого бреда. (Пацан обещал? Пацан сделал!!! - А.Б.)
- А потому, недалекий друг мой, что у создателей всего этого явно было мозгов побольше, чем у тебя. Те возможности, которые демонстрирует пульт, не нужны двум-трем особям.
(если речь идет о массовом производстве, то к этому месту я ещё не выключился - А.Б.)
Представь себе карманный калькулятор с пятью клавиатурами. Не требуется знать его назначение, чтобы определить,
(здесь, я вынужден выступить в качестве сталкера по адову миру графомании. Я настоятельно рекомендую читателю выключить мозги и не пытаться понять, о чём здесь говорится? И для чего? Это графомания! - А.Б.)
что он не для одного человека. Вот потому и говорю, что тут явное противоречие: устройство не соответствует занимаемой площади. Все помещения ты мне уже показывал, и что же это за центр такой?
- Ну, не знаю, - растерялся я...»

Из книги Александра Крафта «Полигон: простые желания»

Это языковое извращение. Это самоклеймение графомана. Это ахинея, расширяющая пространство беллетристической школы Стругацких. Надо будет попросить последователей Светланы Измайловны Ходжаш, чтобы они включили Александра Александровича Крафта в «Каталог печатей и скарабеев из музеев России, Украины, Кавказа и Прибалтики».

На стругацкоманах негде ставить клейма. Нет на их по-бабьи полноватых пивных телах (смотри фото романиста в блоге dir-for-live.livejournal.com или любое фото Павла Вязникова) места, ни для интеллектуального клейма, ни этического клейма. Ни для литературоведческого. Место под клеймение шельмы (по принципу «Бог шельму метит») завершилось после того, как один житель Харькова выступил в 2004 году с первым сеансом саморазоблачения. Второй сеанс саморазоблачения по-стругацкомански последовал в 2010 году. Романный текст - лучшее саморазоблачение.

Саморазоблачения стругацкомана – это проставление клейма на своем собственном тельце. Три ошибки хорошо, а графомания всегда угроза. Нужны примеры? Их повести – это набор литературных штампов, клише и расхожих фраз. Эти графоманы и эпигоны имеют обунковение пересказывает (чужие) анекдоты, заполняя чаемой «водой» пространство книжных страниц. Странные люди в странном мире под названием «Пыточная имени Стругацких».

Второй книгой автор исчерпал кредит доверия. Читатель современной боевой фантастики - потребитель, но городские легенды преувиличивают его доверчивость и наивность. У читателей все чаще возникает желание снизить свои риски в области потребления книг из сферы массовой культуры.

Для обеих повестей Александр Александрович Крафт собрал ареопаг мужей великих и знаменитых. все как один - остроумцы. У каждого вместо сердца установлена батарейка энерджайзер. Поэтому его персонажи могут часами напролет хохотать над длинным авторским пересказом бородатого анекдота и улыбаться друг другу без повода и причины. Но вот беда...

Рассмотрим конкретную ситуацию. Ту, относительно интерпретации которой не может быть сомнений.

Как и в большинстве других случаев, стругацкоман сам себя загоняет в методологическую ловушку неприкрытой и стародавней русофобии. Александр Крафт саморазоблачается!

«В основном деньги делятся между участниками и тратятся в разных местах на личные нужды». Александр Крафт. Полигон: простые желания

Ответ кроется в цитате из графоманской повести Александра Крафта «Оранжевый Треугольник» (1998-2000):

«Давайте вспомним известных всем монстров, рожденных женщиной…»

Так вот в чём суть! Александр Крафт ненавидит и боится всё и всех, «рожденных женщиной»!

После них (расписавшихся в собственном бессилии эпигонов метода и защитников Стругацких) легко говорится об аквариумных рыбках, вёдрами продающихся на «голубом» рынке Харькова.

Аналитический склад ума для аквариумной рыбки – это возмездие природы. Однажды одна аквариумная рыбка нашла трещину в стекле родного аквариума. И очень обрадовалась. Хотелось бы узнать, под стук капель о холодный каменный пол чему радуется аквариумная рыбка?

Нет, довольно! Про заботы аквариумной рыбки я говорил ранее - в очерках «Две ошибки хорошо, а без совести хуже» и «Ум хорошо, а две ошибки лучше» (2009). Аванти! Здесь лучше зайти совсем с другого поля. Может быть, с профессиональных разговоров о писательской репутации?

Решено! В этот раз я начну повествование с хайтековской темы. Итак...

На своём домашнем компьютере файлы по крафтологии я занёс в папку под названием «Евгений Гильбо». С чего бы это? Популярный петербургский беллетрист Дмитрий Черкасов любил издеваться над Гильбо. Хотя мне в злободневных романах Дмитрия Черкасова запомнился сатирический портрет и деяния персонажа, отчасти похожего на Илью Клебанова.

В 1989 году Евгений Гильбо совершил местечковую революцию. Он предложил неизбалованным советским читателям первое произведение в жанре боевой фантастики, откровенно выполненное в культурных кодах гомоэротичной поэтики. В наше время обе книги Александра Крафта написаны в той же гомоэротичной поэтике.

Ибо здесь на сцену выползает такой литературный монстр как автор повести «Оранжевый Треугольник» (1998-2000), которую в 2004 году издательство «АСТ» угораздило выпустить в серии «Звездный лабиринт. Библиотека фантастики «Сталкера». Чем, как я полагаю, серия скомпрометировала себя на 5 лет вперёд.

«- Подожди,- вырвалось у Кристины.- Ты еще ничего со мной не делал?
- Еще нет.
- А что у тебя в руке?
- Ты знаешь».
Александр Крафт. Оранжевый Треугольник

«Оранжевый Треугольник» (дата создания опуса - 1998-2000гг.) и «Полигон: простые желания» (дата создания «шедевра» - август 2001 года! Повесть набросана за один неполный месяц! После чего ждала своего времени и без единой помарки была издана в 2010 году! Какое бережное отношение к… читателю!) - это голубые внучата повести Евгения Гильбо «Сто часов на планете Гондор».

«Сто часов на планете Гондор», «Оранжевый Треугольник» и «Полигон: простые желания». Ба, да ведь это своего рода трилогия! Евгений Гильбо был предшественником Александра Крафта.

Александр Крафт наследует Евгению Гильбо. Чем это обогащает русскоязычную фантастику?

Аркадий Стругацкий - Евгений Гильбо - Эдуард Геворкян - Александр Крафт.

«Полигон: 100 часов Оранжевой Задницы на треугольной планете Гондор» Александра Евгеньевича Гильбо-Крафта?

Долой людоедскую реформу Егора Гайдара! Долой палаческую фантастику тестя Гайдара Аркадия Стругацкого!

Приложение. Литературная игра «Александр Крафт»

Очерк из сборника "Палачи и жертвы"

«- Как ты не поймешь, она меня предала, сравняла с землей мою любовь!
Нет, еще ниже - под землю. В канализацию.
Обмазала дерьмом мою душу.
Я не могу ее любить! Я не могу ее не любить!!!
Она должна умереть, но это не очистит от грязи!
У нее слишком мало крови, чтобы смыть эту вонь!»
Александр Крафт. Оранжевый Треугольник (1998-2000)

«Только бы выбраться из этой вонючей ямы!»
Дмитрий Евгеньевич Громов

Вступление. Конструктор "Прочитай сам" составлен по принципу "не доверяй авторам хвалебных предисловий и лестных послесловий!". Сразу скажу, что сломался на фразах, словно перешедшей в беллетристику Крафта из худших опусов Стругацких, в которых Изя "хихикал" без меры и нужды. Но потом я продолжил из научного интереса. Читайте Крафта не по книгам, а по электронному тексту.

Вниз

С помощью поисковика найдите в тексте тему падения. Например, слова "вниз" или "падший".

"Сим залез в пилотный отсек тарелки и лег лицом вниз".

"Этот первый камешек, катясь с горы, постепенно повлечет за собой падение других, и вот уже несется лавина созданная не из "неиспользованных возможностей", а из реальных, которыми вы обладали, но утратили ввиду старости.

И снова любимый прием - прикрыть этот постепенный регресс ложью".

Тошнота

Тошнота. С помощью поисковика найдите в тексте слова с корнем "тошн".

"Синий вихрь налетел на Риса, закрутил его так, что перед глазами все померкло и к горлу подкатила жуткая тошнота..."

"Бесконечно долго, борясь с тошнотой, Сим вынужден был совершать ужасные и противные вещи. Это тоже было знакомо по фильмам".

Сравните: «Я почувствовал, что меня начинает тошнить, и поспешно сам выбpосил сигаpету. Тошнота мгновенно пpошла». Дмитрий Евгеньевич Громов

Рог

Тошнота-Рог. Найдите в тексте слова с корнем "рог".

""Хорошо! Открой глаза!" Еще не пришедший в себя Рис с ужасом увидел мертвую тварь. Обтекаемый нос заканчивался роговым острием длиной не менее четырех футов. Две трехпалые лапы были снабжены острыми когтями. Три глаза располагались по периметру тела..."

Дым

Тошнота-Рог-Дым. Найдите в тексте слова с корнем "дым".

"Он осмотрелся. За стойкой какой-то алкоголик канючил о еще одной рюмке в кредит. На столике возле дверей дымилась пепельница. В конце концов, он видит этого придурка первый и, видимо, последний раз. Может,.."

Дьявол

Тошнота-Рог-Дым-Дьявол. Найдите в тексте слова с корнем "дьяв".

"- Обратиться к тебе? Ты что - бог? Или дьявол? Дьявол с пробирками. Тебе кажется это смешным? - взорвался Сим.

"- Интересно, что бы тебе на это ответили обитатели самого ада? Ну ладно. Разговоры разговорами, а нам пора начинать. Кончай бродить по комнате и садись..."

Гниение "гнусных типов"

Тошнота-Рог-Дым-Дьявол-Гниение. Найдите в тексте слова с корнем "гно", "гни" и "гну".

"Разорву, сдавлю тонкую шею и буду жать до тех пор, пока не услышу треск позвонков... Она у меня узнает, какой хороший Курт!.. Я тебе покажу, шлюха, совет директоров, Рон, ты умоешься кровью, падаль, будешь молить о быстром конце, Бен, я тебя научу, жалкий маляка, как хранить верность... и ты запомнишь навсегда, что это значит - отдаться другому, шеф гнид и начальник слизняков..." - жажда крови хлестала через край. Сим утратил здравый смысл и бежал куда-то по городу, не замечая машин, сбивая прохожих и перепрыгивая через изгороди. Плюясь неразборчивыми словами, оббежав почти весь центр города, обливаясь потом и слезами, он

«Шеф гнид и начальник слизняков»? «Шеф гнид»? !

Сравните: «Более гнусного самогона мне пpобовать не пpиходилось – не даpом дикаpи использовали его в качестве яда. Hо сейчас мне было все pавно». Дмитрий Евгеньевич Громов

Фекалии

Найдите в тексте "дерь" (дерьмо) или "вон" (вонь). Ибо дерьмо - это место человека в мире Тошноты-Рогов-Дыма-Дьявола-Гниения Крафта.

" - Ты что, мысли читаешь? Иди отсюда, дерьмовый ясновидец. Я как-нибудь обойдусь без твоих сраных советов".

"- Я хочу? - Сим даже растерялся.- Как ты не поймешь, она меня предала, сравняла с землей мою любовь! Нет, еще ниже - под землю. В канализацию. Обмазала дерьмом мою душу. Я не могу ее любить! Я не могу ее не любить!!! Она должна умереть, но это не очистит от грязи! У нее слишком мало крови, чтобы смыть эту вонь!"

"- Чего ты молчишь? Отвечай, какое ты имел право покупать это дерьмо?"

«На следующий день, войдя в кабинет, Вадик с каменной физиономией произнес вместо приветствия:
— Уважаемый Марк, ни хера у вас не получится. Письмо писано на туалетной бумаге в уборной вашей любовницы Людмилы, проживающей по адресу: Барбюса, три, квартира восемьдесят шесть. После чего бумага была использована по назначению. Мы продолжаем дела или вы возвращаете деньги?»

"- У других? У твоих "других" бабушки и тетушки богатые. А чего твоя бабка не покупает тебе всякое цветное дерьмо?"

"Вот дерьмо!" - в сердцах выругался он".

"- Я и не говорю, что занят.- Сим покосился на свои штаны.- А вот сидеть на солнцепеке все равно дерьмово".

«Будто бы в далекой пещере колдун-отшельник варил свое зелье из помета летучих мышей и зловещих трав, собранных на берегах царства мертвых». Александр Александрович Крафт. Оранжевый Треугольник

"- - Дерьмо, конечно, но лучше, чем ничего,- проговорила она и, быстро накинув тонкие лоскутки платья, убежала в гостиную".

"Свои" паразиты

Найдите в тексте слова-паразиты "ну", "уже", "даже", "тоже" и мистическое слово "однако".

"Я даже не знаю, какая часть из нее является реальностью, потому что давно разучился отличать одно от другого".

"Подсознание способно породить такого монстра, о котором не мечталось и ведущим фантастам современности. Но в отличие от книжного чудовища, рожденное в подсознании вполне способно обрести плоть. Фактически оно уже живет с момента своего появления, хотя "хозяин" об этом даже не подозревает".

"- Интересно, что бы тебе на это ответили обитатели самого ада? Ну ладно. Разговоры разговорами, а нам пора начинать. Кончай бродить по комнате и садись..."

"- Ну ладно, не злись. Так все-таки, что ты мне можешь предложить?"

Повторы

Найдите в тексте неуместные повторы:

"Сим сделал еще одну попытку. Он снова подошел к матери и просто молча обнял ее. - Ну ладно, ладно. Ты же видишь, я занята.- Женщина машинально потрепала его по голове, даже не посмотрев на сына.- Иди смотри телевизор, там вроде мультфильмы идут".

"- Говоришь, долго издевались? А ты их вилкой. Ой, не могу. Ну ладно. Пойдем в участок. Протокол мы все-таки должны составить".

"- Ну ладно. Чего голову ломать, все равно завтра его назначат".

Свои

«Природа, со всем своим многообразием, не может тягаться с человеческим воображением». Александр Александрович Крафт. Оранжевый Треугольник

«Рано или поздно вы становитесь перед фактом своей старости...» Александр Александрович Крафт. Оранжевый Треугольник

«Да. Город не баловал своих жителей развлечениями». Александр Александрович Крафт. Оранжевый Треугольник

«Он бродил по городу, оставаясь сторонним наблюдателем,- казалось, творец осматривает свое детище и говорит, что "это - хорошо"». Александр Александрович Крафт. Оранжевый Треугольник

«И перестань улыбаться мне своей приклеенной улыбкой, сука! Я тебе сейчас разобью твою наглую рожу! Я умоляю тебя - помоги мне, будь ты бог или дьявол... Теперь ты меня понимаешь?..» Александр Александрович Крафт. Оранжевый Треугольник

«Незнакомец застывшим взглядом смотрел на молодого мужчину, уткнувшегося в свои руки.
Спустя некоторое время Сим поднял голову, молча налил в стакан водку, не морщась, выпил, и его голова снова оказалась на (на чьих? Уточнить бы! - А.Ю.) руках». Александр Александрович Крафт. Оранжевый Треугольник

Школа Стругацких предложила эпигонам большой выбор приёмов для распространения мелкотравчатых авторов и персонажей по всему пространству отечественной фантастики. В результате Сим Симычы вроде Крафтовского слюнтяя заполонили 90% всей НФ-территории. И сделали они этого для того, чтобы «молча налить в стакан водку».

Кто пожал плечами?

«Девушка недоуменно пожала плечами вслед странному мужчине и выбросила его из головы». Александр Александрович Крафт. Оранжевый Треугольник

«— Ну ладно, — доктор пожал плечами. — вы сами это хотели знать. Пациент все время находился под сильным воздействием ЛСД.

Дерек задумался. Он много читал про этот наркотик и знал, что "супер-героин" может вытворять с сознанием». Александр Александрович Крафт. Оранжевый Треугольник

Ахинея

«Сим изменил положение спины при ходьбе. Теперь спина прогибалась вниз сильнее. Кроме того, чтобы подчеркнуть женственность, он заставил ее немного покачивать плечами при ходьбе. "Передними бедрами", — подумал Сим.

У мультипликационных животных, когда они стоят на всех четырех, — две пары бедер. Если бы кошка покачивала "задними", это выглядело бы развязно». Александр Александрович Крафт. Оранжевый Треугольник

Сравните: «Девушка, повернувшись еще раз, улыбнулась, но, заметив мой явно заинтересованный взгляд, вдруг как-то неловко пожала плечами и произнесла:

— Спасибо, я только что уже пила...» Александр Александрович Крафт. Полигон: простые желания

Выводы по литературной игре

Нет ничего страшного, если в тексте наблюдается одна из тем, характерных для эпигонов Стругацких. Нет ничего страшного, если в тексте обнаружены все темы Стругацких. Атрибуция графомании становится возможной тогда, когда происходит связка тем. Персонаж испытывает тошноту, когда он вспоминает Дьявола. Гниение возникает во фразе про рога. При наличии твердой спайки анализируемых тем (в пределах одного текста и творчества одного автора) можно предположить, что цитируемый текст создан графоманом.

Конец первой книги. Читать том 2